Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Я не доверяю Наиле, — вдруг сказала Сиона.
— Разве она не подчиняется тебе?
— Да, но…
— Давай продвигаться постепенно, — сказал Айдахо. — Спроси Наилу, сможет ли она выстрелить из ружья по тележке Червя?
— А если она откажется?
— Убей ее.
Сиона встала и отложила в сторону книгу.
— Как Червь попадет в Туоно? — спросил Айдахо. — Он слишком велик и тяжел, чтобы поместиться в орнитоптер.
— Об этом нам скажет Гарун, — сказала Сиона. — Но я думаю, что он придет так, как он всегда путешествует на дальние расстояния.
Она взглянула на карниз, венчавший стену периметра Сарьира.
— Думаю, что это будет его обычное паломничество в сопровождении придворных. Он пройдет по Королевской Дороге, а сюда войдет на подвеске тележки. — Она посмотрела на Айдахо.
— Что ты можешь сказать о Гаруне? — спросила она.
— Странный человек. Он отчаянно хочет быть настоящим фрименом, но понимает, что он не тот, какими были они в мое время.
— А какими они были в твое время, Дункан?
— У них была пословица, которая говорила о них лучше любых ученых книг, — ответил Айдахо.
— Никогда не дружи с тем, с кем бы ты не хотел умереть.
— Ты говорил это Гаруну?
— Да.
— И что он ответил?
— Он сказал, что я — единственный такой человек из всех, кого он знал.
— Возможно, Гарун мудрее всех нас, — сказала Сиона.
Глава 48
Вы думаете, что власть есть самое неустойчивое из достижений человечества? Тогда что вы скажете по поводу явных исключений из этой внутренней нестабильности? Некоторые династии правит веками. Известны очень долговечные религиозные бюрократии. Примите во внимание соотношение веры и власти. Они взаимно исключают друг друга, притом что зависят друг от друга. Бене Гессерит обезопасим себя за стенами веры и просуществовал тысячи лет. Но куда делась его власть?
— Господин, я просил бы вас дать мне больше времени, — раздраженно сказал Монео.
Он стоял во дворе Цитадели, укрывшись в короткой полуденной тени. Лето лежал прямо перед ним в своей тележке со сдвинутым назад защитным колпаком. Лето только что совершил выезд вместе с Хви Нори, сидевшей в недавно установленном на тележке кресле, расположенном возле лица Лето. Хви проявляла простое человеческое любопытство по отношению ко всей суете, которая творилась сейчас вокруг них.
Как она спокойна, думал Монео. Он подавил дрожь, которая возникала в нем всякий раз, когда он вспоминал о ее столь близком родстве с Малки. Бог-Император прав. Хви в действительности является такой, какой кажется, — исключительно приятным и понятливым созданием Она действительно сошлась бы со мной? — с недоумением думал Монео.
Мысли о делах отвлекли его от дум о Хви. Пока Лето катал свою невесту вокруг Цитадели, здесь собрались придворные и Говорящие Рыбы. Придворные были разодеты в лучшие свои одежды, украшенные бриллиантами и расшитые золотыми и красными цветами. Говорящие Рыбы были в парадной форме, синий цвет которой оживляли лишь знаки различия. Повозку с вещами, которая следовала в арьергарде, толкали несколько Говорящих Рыб. Воздух был полон пыли и казался тяжелым от звуков и запаха всеобщего возбуждения. Большинство придворных были недовольны, узнав, куда им предстоит направиться. Некоторые немедленно начали скупать для себя тенты и легкие павильоны. Их предстояло выслать вперед, и сейчас все это имущество было свалено на песке возле Туоно. Говорящие Рыбы не воспринимали происходящее как праздник. Настроение их было скорее подавленным. Они громко высказывали свое недовольство, когда им сказали, что Лето запретил брать с собой лазерные ружья.
— Еще немного времени, — жалобно просил Монео. — Я не знаю, как мы будем…
— При решении многих проблем нет замены времени, — сказал Лето. — Однако ты возлагаешь на время слишком многое. Я не могу больше терпеть задержек.
— Нам понадобится три дня только для того, чтобы Добраться до места, — жаловался Монео.
Лето задумался. Ходьба — бег — ходьба: как всегда при паломничестве. До Туоно сто восемьдесят километров. Да, ничего не поделаешь, три дня.
— Я надеюсь, что ты хорошо позаботился о местах стоянок, — сказал Лето. — Должно быть много горячей воды Для снятия судорог в икрах.
— Нам будет достаточно удобно, — сказал Монео, — но мне не нравится сама мысль оставить Цитадель в такое время! И вы знаете почему!
— У нас есть средства связи и верные помощники. Гильдия пока не поднимет голову, получив свое. Не волнуйся, Монео.
— Мы могли бы провести церемонию в Цитадели!
Вместо ответа Лето закрыл колпак, отделив себя и Хви от внешнего мира.
— Это очень опасно, Лето?
— Это всегда опасно.
Монео вздохнул и побежал туда, куда направилась тележка, начав подъем на восток, прежде чем свернуть к югу, чтобы обойти Сарьир. Лето привел в движение тележку, глядя, как вся его пестрая свита устремилась следом, стараясь не отставать.
— Мы все движемся? — спросил Лето. Хви оглянулась, перегнувшись через него.
— Да, — она посмотрела ему в глаза. — Почему Монео так переживал?
— Монео только что впервые открыл для себя, что прошедшего мгновения не вернешь.
— Он был в очень дурном расположении духа с тех пор, как ты вернулся из Малой Цитадели. Да что там, он просто не похож на себя.
— Монео — Атрейдес, любовь моя, а ты была создана для того, чтобы ублажать Атрейдесов.
— Нет, я бы знала, если бы это было так.
— Да… ну тогда, может быть, до Монео дошла страшная простота смерти.
— Что было в Малой Цитадели, когда ты был там Монео? Какова она?
— Это самое уединенное место во всей Империи.
— M не кажется, ты уходишь от ответа на мои вопросы.
— Нет, любовь моя. Я разделяю твою озабоченность по поводу Монео, но ему сейчас не помогут никакие объяснения. Он в ловушке. Он узнал, что очень трудно жить в настоящем, бесцельно жить в будущем и невозможно жить в прошлом.
— Мне кажется, что это ты загнал его в ловушку, Лето.
— Но освобождаться ему придется самому.
— Но почему ты не можешь его освободить?
— Потому что он думает, что моя память — это ключ к его освобождению. Он думает, что я строю будущее, опираясь на прошлое.
— Но разве не делается всегда именно так?
— Нет, дорогая Хви.
— Но тогда как?
— Многие думают, что удовлетворительное будущее строится, если удается вернуться в идеализированное прошлое, которое в действительности никогда не существовало.
— А ты, обладая феноменальной исключительной памятью, убежден в обратном.