Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Они оба бродили по подземелью и не могли отделаться от чувства, что воочию, во плоти, переживают настоящую историю. Это было очень острое чувство. Тег чувствовал, что на каждом шагу наталкивается на вопросы, не имеющие ответов.
Луцилла тоже говорила об этом.
— Куда они ушли? Мои Памяти ничего не говорят мне об этом. Ни малейшего намека.
— Может быть, Тиран выманил их отсюда и убил?
— Я вернусь в библиотеку. Может быть, сегодня удастся что-нибудь найти.
В первые два дня Луцилла и Тег подвергли подземелье тщательному обследованию. Молчаливый и угрюмый Дункан следовал за ними повсюду, словно тень. Было такое впечатление, что он боится оставаться один. Каждое новое открытие приводило их в восторг или потрясало.
В самом центре подземелья вдоль стены под стеклянным колпаком помещались скелеты — двадцать один скелет. Эти мрачные свидетели видели всех, кто проходило мимо них на протяжении многих тысячелетий к машинам и ларям.
Патрин предупреждал Тега о скелетах. Еще в ранней юности, побывав здесь первый раз, Патрин сумел раскопать какие-то записи, в которых говорилось, что это скедеты строивших подземелье мастеров, убитых Харконненами, чтобы не выдали тайну.
Подземный колокол был тем не менее выдающимся сооружением, полностью изолированным от внешнего мира. После прошествия многих тысячелетий все механизмы работали бесшумно и безупречно, отодвигая в стороны искусственные камни.
— Община Сестер должна сохранить это место в неприкосновенности! — не уставала повторять Луцилла. — Это же настоящая сокровищница! Они даже сохранили книгу своей родословной!
Но это было отнюдь не все, что сохранили здесь Харконнены. При каждом прикосновении к вещам, находившимся в пещере, Тега тотчас охватывало какое-то смутное чувство. Что-то вроде ощущения, которое появилось после взгляда на стенные часы. Все, начиная от одежды и кончая учебными пособиями, было пронизано характерным для Харконненов чувством превосходства над другими людьми и их образом жизни;
Тег еще раз подумал о том, что должен был испытать юный Патрин, впервые попав в это место. Вероятно, тогда он был не старше, чем их нынешний Дункан. Что побудило Патрина хранить в тайне свою находку? Он не сказал ни слова даже своей жене, с которой прожил много лет. Патрин никогда в жизни не имел дело с тайнами, и Тег вывел кое-какие свои умозаключения. Несчастное детство, необходимость иметь какие-то свои, только свои тайны. Друзья не были настоящими друзьями — все они только ждали момента, чтобы посмеяться над ним. Никто из этих приятелей не мог разделить с ним такое чудо! Оно принадлежало только ему. Это было не только место безопасного уединения. Это было знаком личной победы Патрина.
«Я провел там так много счастливых часов, башар. Все до сих пор работает. Записи древние, но находятся в прекрасном состоянии, а к их диалекту скоро привыкаешь. Везде так много признаков глубокого знания. Вы поймете много вещей, о которых я никогда не говорил вам».
Античный тренировочный зал был местом, которое Патрин посещал чаще всего. Он переменил некоторые коды оружия, и Тег сразу понял это. Счетчики времени говорили о многих часах изнурительных упражнений. Подземный колпак объяснил Тегу многое в изумительных физических способностях Патрина. Здесь оттачивался его природный талант.
Другое дело — автоматика подземного колокола-невидимки.
Многое здесь говорило о неприятии владельцами древних запретов на умные машины. Более того, некоторые из них были предназначены для удовлетворения удовольствий, о которых были сложены самые невероятные легенды из всех, какие когда-либо приходилось слышать Тегу о Харконненах. Боль как источник удовольствия! Эти приспособления объясняли несгибаемую мораль, которую Патрин увез с собой, покинув Гамму. Отвращение тоже имеет свой неповторимый рисунок.
Дункан сделал большой глоток из своей чашки и посмотрел на Тега.
— Почему ты спустился сюда один, хотя я просил тебя закончить серию упражнений? — спросил Тег.
— Эти упражнения не имеют никакого смысла. — Дункан поставил чашку на стол.
Ну что ж, Тараза, ты ошиблась, подумал Тег. Он созрел для полной самостоятельности гораздо раньше, чем ты предсказывала.
Кроме того, башар сразу отметил, что Дункан вдруг перестал обращаться к нему со словом «сэр».
— Ты отказываешься повиноваться мне?
— Это не совсем так.
— В чем же заключается совсем в том, что ты делаешь?
— Я должен знать.
— Я не слишком понравлюсь тебе после того, что ты узнаешь.
Дункан ошеломленно взглянул на башара.
— Сэр?
Ах, вот как! «Сэр» вернулся на прежнее место.
— Я готовил тебя к восприятию очень мучительной боли, очень интенсивной боли, — сказал Тег. — Это необходимо сделать, прежде чем вернуть тебе исходную память.
— Боль, сэр?
— Мы не знаем другого способа вернуть тебе память умершего Дункана Айдахо.
— Сэр, если вы сможете это сделать, я не буду испытывать по отношению к вам ничего, кроме благодарности.
— Ты сказал. Но вполне вероятно, что после этого ты будешь смотреть на меня, как на еще один, бич в руках тех, кто вернул тебя к жизни.
— Но разве лучше этого не знать, сэр?
Тег провел по губам тыльной стороной ладони.
— Я не стану тебя винить, если ты возненавидишь меня.
— Сэр, что бы вы испытывали сами, если бы были на моем месте? — Все в Дункане — поза, мимика, интонации — изобличали сильнейшую растерянность.
Пока все идет как надо, подумал Тег. Этот процесс должен пройти в несколько стадий, причем каждую реакцию гхола надо будет тщательно оценивать и взвешивать. Сейчас Дункан преисполнен неуверенности. Он хотел чего-то, но страшно боялся этого.
— Я не твой отец, я всего-навсего учитель! — сказал Тег.
Дункан отпрянул, настолько жестким был тон башара.