Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Это банк, — сказал Тег.
— Что? — Муззафар напряженно смотрел на дверь в противоположной стене. — О да. Она скоро явится.
— Она, конечно, давно наблюдает за мной.
— Муззафар ничего не ответил, но взгляд его заметно помрачнел.
Тег оглянулся. Не изменилось ли что-нибудь со времени его последнего визита сюда? Ничего существенного на первый взгляд. Такая обстановка обычно не меняется на протяжении эпох. Ковер, мягкий, как гагачий пух, и белый, как брюхо шерстистого кита. Ковер казался влажным. Но только казался. Если ступишь на него босой ногой (правда, здесь вряд ли ступала чья-то босая нога), то почувствуешь приятную сухость.
В центре комнаты стоял стол длиной около двух метров. Столешница имела толщину не более двадцати миллиметров. Тег узнал данийскую джакаранду. Темно-коричневая поверхность была отполирована до идеального блеска и под ней просвечивали древесные жилки. Вокруг стола стояли четыре адмиральских кресла, сделанные тем же мастером из того же дерева, что и стол. Кожа обивки соответствовала цвету полировки.
Только четыре кресла — больше уже перебор. Он ни разу не сидел в этом кресле и пока не собирался садиться, но представлял себе это ощущение — так же удобно, как на противной собаке. Конечно, сидеть на собаке удобнее, она принимает форму тела. Однако все продумано, слишком удобное сиденье располагает сидящего к расслаблению. Убранство этой комнаты говорило: «Располагайся с удобствами, но будь начеку».
Здесь не только надо было иметь свидетеля рядом, но и большую силу за спиной. Он понял это в прошлый раз и с тех пор его мнение не изменилось.
Здесь не было окон, но и те, которые видны снаружи, окружены цепочками огней — энергетическим барьером, чтобы никто не подсмотрел и не удрал через окно. В этих барьерах таилась опасность. Тег знал это, но роль их была столь важна, что на них расходовалась энергия, которой хватило бы на освещение целого города в течение жизни одного поколения, никак не меньше.
В этой демонстрации богатства не было ничего случайного.
Дверь, за которой так внимательно наблюдал Муззафар, открылась с легким щелчком..
Опасность!
В комнату вошла женщина в переливающемся золотистом платье.
Она стара!
Тег не ожидал, что она окажется такой древней. Лицо представляло собой сплошную морщинистую маску. Глаза были похожи на два кусочка зеленоватого льда. Длинный, острый, как клюв, нос нависал над подбородком, повторявшим очертания носа. Черная шапочка прикрывала седые волосы.
Муззафар поклонился.
— Оставь нас, — приказала женщина.
Не говоря ни слова, он вышел через ту дверь, через которую вошла Матрона. Когда дверь закрылась, Тег произнес вместо приветствия:
— Досточтимая Матрона.
— Итак, ты понял, что здесь банк, — голос ее слегка дрожал.
— Конечно.
— Всегда находятся средства, чтобы передать большие суммы или продать кусочек власти, — сказала она. — Я говорю не о той власти, которая управляет фабриками, а о той, которая правит людьми.
— И эта власть обычно прячется под маской правительства, или общества, или самой цивилизации, — проговорил Тег.
— Я подозревала, что ты окажешься очень умен, — сказала она. Женщина выдвинула из-под стола кресло и опустилась на него, но не предложила сесть Тегу. — Я и считаю, что я — банкир. Это избавляет от всяких грязных и досадных околичностей.
Тег не ответил. Казалось, что в этом нет необходимости. Он продолжал внимательно рассматривать ее.
— Почему ты так на меня смотришь? — недовольно спросила она.
— Я не ожидал, что вы окажетесь так стары.
— Ха, ха, у нас для тебя много сюрпризов, башар. Позже юная Досточтимая Матрона, возможно, промурлычет тебе на ухо, что отметила тебя. Хвала Дуру, если это произойдет.
Он кивнул, не вполне понимая, о чем идет речь.
— Это очень старое здание, — продолжала она. — Я наблюдала за тобой, когда ты пришел. Это тоже удивляет тебя?
— Нет.
— Этот дом стоит без всяких изменений уже несколько тысяч лет. Он построен из таких материалов, что простоит еще столько же.
Он взглянул на стол.
— О, это не относится к дереву. Но под деревом поластин, полаз и пормабат. Никакие аристократы не осмелятся смеяться над этим, когда нужда позовет их сюда.
Тег промолчал.
— Нужда, — повторила она. — Ты не возражаешь против некоторых необходимых вещей, которые мы с тобой сделали?
— Мои возражения в счет не идут, — ответил он. Чего она хочет? Конечно, она его изучает. Так же, как и он ее.
— Как ты думаешь, другие люди возражали против того, что с ними делал ты?
— Несомненно.
— Ты прирожденный командир, башар. Думаю, что ты будешь очень ценной находкой для нас.
— Я всегда полагал, что самая главная моя ценность — для меня самого.
— Башар! Посмотри мне в глаза!
Он подчинился, увидев мелькающие в глазах Матроны оранжевые искры. В нем обострилось чувство угрозы.
— Если увидишь, что мои глаза стали полностью оранжевыми, берегись! — сказала она. — Это будет значить, что ты оскорбил меня настолько, что у меня истощилось терпение.
Он кивнул.
— Мне нравится, что ты можешь командовать, но ты не можешь командовать мной! Ты будешь командовать хламом, и это единственная функция, для которой нам нужны такие, как ты.
— Хлам?
Она пренебрежительно махнула рукой.
— Те, там, внизу. Ты их знаешь. Их любопытство — это узкий кран. Ничто великое никогда не проникает в их сознание.
— Я так и понял, что вы имеете в виду.
— Мы хотим сохранить такой миропорядок и работаем для этого, — продолжала Матрона. — Все, что они должны знать, проходит сквозь мелкое сито, через которое проходит только то, что имеет отношение к непосредственной возможности выжить.