Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Три унции шерри в кипящий отвар, — сказал он.
— Хорошенько нагрей шерри, чтобы оттуда испарился весь спирт.
— Конечно! Но нельзя испортить и аромат. Что вы хотите — булочки или соленые сухарики?
— Булочки, если можно.
Одраде усадили за отдельный стол в нише. Она съела две чашки тушеных устриц, вспомнив при этом, как любила их Дитя Моря. Папа приучил ее к этому блюду тогда, когда она едва была в состоянии поднести ложку ко рту. Папа сам готовил тушеных устриц, это была его кулинарная коронка. Одраде научила Салата готовить устриц так же.
Она похвалила повара за выбор вин.
— Мне особенно понравилось шабли.
— Это вино имеет небольшой песчаный привкус, Верховная Мать. Вино из лучшего урожая. Великолепно подчеркивает вкус устриц.
Тамалейн разыскала Верховную именно здесь, в алькове кухни. Они всегда знают, где ее найти, если захотят.
— Мы готовы.
Почему на лице Там такое недовольное выражение?
— Где мы сегодня остановимся?
— В Эльдио.
Одраде улыбнулась. Ей нравилось это место.
Там старается услужить мне, потому что видит, что я не в духе? Вероятно, она хочет отвлечь меня некоторым разнообразием.
Следуя за Там к взлетным площадкам, Одраде подумала о том, что пожилые женщины предпочитают передвигаться по транспортным туннелям. Наземные переходы раздражают их. «Кто хочет даром терять время в моем возрасте?»
Одраде терпеть не могла эти трубы. В этом замкнутом пространстве ты так одинока и беспомощна. Она сама предпочитала ходить пешком по поверхности и пользовалась подземным личным транспортом, только когда надо было спешить. Однако она не возражала против использования пневматической почты для пересылки сообщений и мелких посылок. Записки не переживают и не думают, находясь в тесноте туннельной трубы.
Эта мысль всегда заставляла ее стыдиться отвращения, которое она испытывала по отношению к сети туннелей, призванных облегчить ее собственное передвижение в любых направлениях.
Где-то в глубине души (а у каждой вещи есть глубина души) Одраде понимала, что автоматическая система коммуникаций была надежна (в большинстве случаев) и вселяла уверенность, что важные послания всегда будут доставлены точно в срок и нужному адресату.
Когда в частных посланиях (их называли ЧП) не было нужды, пользовались системами стационарных или визуальных передающих устройств — световых линий и сортировочных станций. Совсем другое дело — связь межпланетная, особенно в это время гонений. Самое безопасное — это послать лично Преподобную Мать с запечатленным в памяти сообщением или с имплантированным дистрансом. В каждом случае для предотвращения утечки информации вводили шир, который делал бессильными Т-зонды. Каждое межпланетное сообщение было шифрованным, но враги могли разгадать код. Большой риск в этих межпланетных сообщениях. Наверное, поэтому Раввин до сих пор хранил молчание и не выходил на связь.
Но почему я думаю об этих вещах именно сейчас?
— Никаких сообщений от Дортуйлы? — спросила Верховная, пока Тамалейн готовилась войти в диспетчерскую, где их ожидали сопровождающие. Как же их много? Зачем такая большая свита?
Одраде увидела Стрегги, которая, стоя у трапа, разговаривала с послушницей из отдела коммуникаций. Там же находились еще с полдюжины послушниц из того же ведомства.
Тамалейн не сочла нужным скрывать свое раздражение.
— Дортуйла! Мы же сказали, что поставим вас в известность сразу, как только получим от нее первое же сообщение!
— Я просто спросила, Там. Просто спросила.
Одраде смиренно последовала за Тамалейн в диспетчерскую. Мне обязательно нужен монитор, чтобы следить за всем, что здесь может произойти. Ментальные вмешательства всегда приносили несомненную пользу делу. Таков обычай Бене Гессерит, как не раз напоминала Беллонда.
Одраде немного удивилась, поймав себя на мысли, что ей порядком поднадоели обычаи Бене Гессерит.
Пусть Беллонда сама немного побеспокоится, как изменить эти вещи!
Настало время свободного полета. Надо отвечать на все происходящее, как дым, подхваченный потоком ветра.
Дитя Моря знало толк в потоках и течениях.
Глава 23
Время не способно считать себя само. Остается только смотреть на бесконечный его бег по кругу, и это — очевидная истина.
— Смотри, смотри! Полюбуйся, до чего мы докатились! — простонал Раввин. Он сидел, скрестив ноги, на выщербленном холодном полу, с головой укрывшись накидкой.
Комната была мрачной, под сводами отдавался неумолчный гул аппаратов, вызывавший у Раввина тошнотворную слабость. Господи, хоть бы прекратились эти проклятые звуки!
Ребекка стояла перед ним, упершись руками в бока, в ее взгляде ясно читались злость и подавленность.
— Не смотри на меня так! — крикнул Раввин и взглянул на женщину из-под накидки.
— Если вы в отчаянии, то, значит, мы погибли? — спросила она.
Звук ее голоса привел его в ярость, но через мгновение он справился с этим непрошеным чувством.
Она осмеливается меня учить? Но разве не говорили мудрые, что не зазорно учиться даже у полевой травы? Тяжкий вздох сотряс его тело. Раввин сбросил накидку с головы на плечи. Ребекка помогла ему подняться на ноги.
— Убежище-невидимка, — пробормотал Раввин. — Здесь мы прячемся от… — Он вперил взгляд в темный потолок. — Лучше даже здесь не высказываться откровенно.
— Мы и прячемся от того, что нельзя высказать вслух, — произнесла Ребекка.
— Нам нельзя открывать эту дверь даже для пасхального агнца, — сказал он. — Как же тогда войдет к нам Пришелец?
— Мы не хотим, чтобы к нам проникали некоторые пришельцы.
— Ребекка, — при этом Раввин склонил голову. — Ты для меня больше, чем испытание, больше, чем просто хлопоты. Вместе с тобой в изгнание отправляется частица Тайного Израиля, потому что…
— Не говорите этого! Вы абсолютно не понимаете, что со мной случилось. Мои проблемы? — Она приблизилась к нему. — Моя проблема состоит в том, чтобы остаться человеком вопреки Другой Памяти.
Раввин отпрянул.
— Так ты больше не одна из нас? Ты принадлежишь Бене Гессерит?