Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Я смогу и всегда буду.
— Они схватили тебя, незаметно подобравшись, и теперь используют в своих целях, — сказал он.
Он видел, что его слова попали в цель. Во всяком случае, теперь она поняла, что попала в ловушку, что ее заманили в западню. Как, черт возьми, умны эти выкормыши Бене Гессерит! Они взяли ее в тиски своими намеками на то, что дадут ей понять суть вещей, а это такая же магнетическая сила, как и та, что привязывает ее к нему. Какую ярость это вызовет у Досточтимой Матроны.
Это мы заманиваем в ловушки, а не нас!
Но Бене Гессерит смогли заманить в ловушку Досточтимую Матрону. Они дрались в разных весовых категориях. Они же почти сестры. Зачем это отрицать? Она сама хотела обрести их способности. Она хотела пройти за время этого испытания полный курс учения и научиться чувствовать все, что происходит даже за стенами этого корабля-невидимки. Она не понимает, что ее все еще испытывают?
Они прекрасно понимают, что она все еще пытается сломать клетку, в которую они ее посадили.
Мурбелла выскользнула из рубашки и легла рядом с Айдахо, но не стала прикасаться к нему. Она давала понять только, что чувствует близость между их телами, но это чувство было с колючками. Она не собиралась подпускать его к себе.
— Сначала они хотели, чтобы я контролировал для них Шиану, — сказал он.
— Как ты контролируешь меня?
— Разве я тебя контролирую?
— Иногда мне кажется, что ты прирожденный комик, Дункан.
— Если я не смогу смеяться над собой, это будет означать, что со мной действительно все кончено.
— И смеяться над своими претензиями на юмор тоже?
— Это в первую очередь. — Он повернулся к ней и обхватил ладонью ее левую грудь, чувствуя, как под его рукой у Мурбеллы набухает и становится твердым сосок. — Ты знаешь, что меня так и не отучили от груди?
— Нет, во всей этой…
— Никогда.
— Я должна была догадаться об этом раньше.
Мимолетная улыбка коснулась ее уст, и через секунду оба расхохотались, заключив друг друга в жаркие объятия. Они ничего не могли с этим поделать. Мурбелла, правда, несколько раз от души выругалась.
— Кого ты проклинаешь? — спросил Дункан, отсмеявшись, когда они отодвинулись друг от друга. Движение это, впрочем, далось им с большим трудом.
— Не кого, а что. Нашу судьбу.
— Мне кажется, что судьбу не очень трогают твоим проклятия.
— Я люблю тебя, но мне нельзя будет этого делать, когда я стану настоящей Преподобной Матерью.
Он ненавидел эти экскурсы, полные жалости к себе. Шути!
— Ты никогда не была ничем настоящим. — Он осторожно погладил ее по округлому животу.
— Я такая, как надо!
— Это слово они исключили из обихода, когда начали тебя делать.
Она отодвинулась от него, села и посмотрела Дункану в глаза.
— Преподобные Матери не имеют права любить.
— Я знаю.
Неужели мука и тоска так явно проступают на моем лице?
Но Мурбелла была слишком захвачена своими собственными переживаниями.
— Когда меня подвергнут испытанию Пряностью…
— Любимая! Мне не нравится сама идея подвергать тебя страданиям под каким бы то ни было предлогом.
— Но как мне избежать этого? Я уже в прыжке. Скоро это падение ускорится, и тогда все произойдет очень быстро.
Он хотел отвернуться, но ее взгляд удержал его.
— Честное слово, Дункан. Я чувствую это. Это как беременность. Наступает момент, когда делать аборт становится очень опасно, и тогда остается одно — пройти предначертанный природой путь.
— Итак, мы любим друг друга. — Из огня да в полымя. Он отвлек мысли от одного опасного предмета и переключил их на другой, не менее опасный.
— Но они запрещают это.
Он взглянул на глазки видеокамер.
— Эти собаки наблюдают за нами, и у них есть клыки.
— Я знаю. И сейчас я разговариваю именно с ними. Моя любовь к тебе — не порок. Порок — их холодность. Они очень похожи на Досточтимых Матрон.
Игра, из которой нельзя удалить ни одного фрагмента.
Он хотел выкрикнуть эти слова, но сдержался, понимая, что наблюдатели услышат и то, что не было сказано вслух.
Мурбелла права. Нельзя обольщаться иллюзией, что можешь усыпить бдительность Преподобных Матерей.
Она смотрела на него, и ее глаза внезапно заволоклись какой-то пеленой.
— Какая ты сейчас чужая. — Он понял, какой Преподобной Матерью она станет.
Отвлекись от этих мыслей!
Мурбелла иногда испытывала странное, похожее на отвращение чувство, когда думала о памяти, которую Айдахо сохранил о своих прошлых жизнях. Она считала, что предыдущие воплощения делали его похожим на Преподобных Матерей.
— Я столько раз умирал.
— Ты помнишь это? — Она каждый раз задавала ему один и тот же вопрос.
Он только молча покачал головой, не желая ничего говорить толкователям из службы наблюдения.
Только не смерти и не пробуждения.
От частого повторения эти диалоги изрядно наскучили обоим. Иногда он даже не пытался занести эти воспоминания в секретный файл. Нет… это были встречи с другими людьми, долгая череда узнаваний.
Это было то, чего, как она сама говорила, хотела от него Шиана.
— Интимных тривиальностей. Это то, чего хотят все художники.
Шиана сама не понимала, чего просит. Все эти живущие в его памяти люди каждый раз приобретали новое значение. Новые паттерны внутри старых. Мельчайшие детали приобретали мучительную ясность, которой он не мог и не хотел делиться ни с кем… даже с Мурбеллой.