Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Легата?
— Да. То есть — нет, провожать меня не надо. Хочу побыть одна.
— Хорошо, — согласился Льюис. — Морган просил проследить, чтобы вам было удобно. Прежде чем гулять по Редуту, посоветуйтесь со мной. В открытых местах вам может понадобиться охрана. Час еще ранний, в Колонию я возвращаюсь только после обеда. Буду нужен — звоните.
Люк с шипением затворился, и Легата осталась одна.
Она снова глянула на море. Волны катились за горизонт, притягивая, маня.
«Вот сила, которую не сможет купить даже Морган Оукс», — подумала Легата, подавляя искушение пробежать мимо закованных в плаз деревьев, цветов, мимо пруда, мимо петляющего по газону ручейка, мимо ограждающих Редут стен и вырваться на свежий морской воздух Пандоры. А потом она заметила келп. Спутанные массы водорослей, заполнявшие когда-то залив у Редута и кучами валявшиеся на берегу, исчезли, осталась только редкая поросль, стебли которой змеились по поверхности воды. «Работа Льюиса!» На глаза ей навернулись слезы.
— Надеюсь, они ошиблись, — прошептала она, обращаясь к келпу. — Надеюсь, ты выживешь.
Краем глаза она заметила движение. За окном двое клонов уже чинили контрольную вышку.
«Моргана ждут, — поняла Легата. — Хотят, чтобы к его приезду все было чисто и красиво».
Она пригляделась к рабочим. До нее не сразу дошло, что они поднимают плазовые плиты и сваривают их в четырех метрах от земли — не пользуясь лесами.
«Такие руки…»
Мелькнула холодная мыслишка: где таким работникам место в прейскуранте клонов?
«Цена не так важна, дорогая моя», — говорил Мердок, и от этих слов Легате было страшно — так же как при виде двоих рабочих, старательно сваривающих плазмагласовые плиты.
«Все что угодно… — вспоминала она. — Любые фантазии…
Почему я не помню?»
Какие бы кошмары или наслаждения не пережила она в Комнате ужасов, в памяти они не отпечатались — только неподвластные воле короткие вспышки, заставлявшие ее порой замирать на полуслове, на полумысли. Коллеги приписывали это нарастающей рассеянности, следствию любовной интрижки с боссом.
Она знала, что может отыскать запись, сделанную в Комнате ужасов, увидеть, что она натворила… Оукс подначивал ее.
— Дражайшая моя Легата, — как-то сказал он, и каждая пора его телес сочилась медом и елеем, — присядь со мной, выпей, и мы порадуемся твоим играм в Комнате ужасов. — Он захихикал.
Легата вздрогнула и отвернулась. После того как ее одну, беспомощную, заперли в Первой лаборатории, ей было трудно держать себя в руках. А теперь Комнату перенесли в Редут.
Отсмеявшись, Оукс снова обратился к ней. Голос его был спокойным и ровным.
— Нравится тебе или нет — теперь ты одна из нас. Возврата нет. Ты можешь никогда больше не заглянуть в Комнату ужасов, но ты уже вошла туда однажды. По собственной, могу заметить, доброй воле.
— По доброй воле! — Легата сверкнула синими глазами. — Вы меня накачали наркотиками! И эти… чудовища! Где их добрая воля?
— Если бы не я, у них вообще не было бы ни воли, ни жизни…
— Если бы не Корабль, ты хочешь сказать?
Оукс театрально вздохнул. Ей вспомнилось, что он зачем-то глянул на экран и пробежался пальцами по консоли.
— Легата, иногда я тебя просто не понимаю. Скоро тебе предстоит нежиться в роскоши Редута, а ты все о своем — несешь эту средневековую чушь о сверхъестественных способностях нашего корабля.
Тогда он и показал ей голозапись этой оранжереи. Красиво — не поспоришь. Густые заросли, пропитанные ароматом бессчетных соцветий. Легата подняла голову. Изумительная широта пандоранского неба за плазовым куполом придавала ей сил. Она ощутила… ощущала…
«Сродство! — мелькнуло у нее в голове. — Вот что это! Что бы Оукс ни делал, часть этого сада будет жить во мне, как я сейчас живу в нем».
Прошлым вечером в Колонии, когда Легата готовилась к отлету в Редут, Оукс отвел ее в крохотный плазовый купол самого высокого здания.
— Вот, — указал он на яркую белую звезду, медленно ползущую по небосводу, — твой корабль. Всего лишь точка во тьме. Не нужно ни мистики, ни божественных сил, чтобы меньшая масса вращалась по орбите вокруг большей.
— Это богохульство, — возразила Легата, потому что этого от нее ждал босс.
— Да ну? Корабль может сам себя защитить. Он все на свете слышит. Он может прервать выполнение моей программы в любом месте — но не хочет. Или не может. Мне, честно говоря, все равно. Богохульство?
Оукс стиснул ее руку — пытаясь убедить себя, подумала тогда она, наслаждаясь ощущением власти, которое дарил ей этот простой вывод.
Оукс обвел небо широким жестом.
— Я дал тебе это, а не Корабль. Корабль — инструмент пятого порядка сложности, согласен, но всего лишь инструмент, построенный людьми, разумными людьми для людей разумных. Для тех, кто может взять на себя власть, кто видит свет посреди всеобщего смятения…
И по мере того как неистовствовал Оукс, Легата осознавала, что в его словах есть немалая доля истины. Она знала, что в конечном итоге все, что случается с корабельниками как на борту, так и вне его, суть результат невмешательства Корабля. Но она слишком долго и глубоко вникала в тайны мыслительных цепей Корабля, чтобы поверить, будто он всего лишь конструкция из стали и пластика, что ему все равно.
И сейчас, стоя в саду Редута, Легата нашла на небе точку, где, по ее прикидке, должен был находиться Корабль.
«Хотела бы я знать, — подумала она, — не разочаровали ли мы Тебя?»
Два патрульных беспилотника с воем промчались над куполом, нарушив раздумья Легаты. Наверное, решила она, Оукс уже на подлете — для него стараются. И ей не мешало бы подготовиться.
«Нет, — напомнила она себе, — ничего святого». И, ощутив внезапную вспышку озарения, рожденную воцарившейся гнетущей тишиной, добавила вслух:
— …Но должно быть.
А эта мысль дарила живительную свободу другим.
Глава 36
У вселенной нет центра.
Раджа Томас стоял под огромным полунадутым мешком цеппелина в главном эллинге. Команда Лаву разошлась, погасив почти все огни, ночьсторона вступила в свои права. Тускло-оранжевая туша баллона колыхалась на привязи. Пока его шкура была сморщенной и дряблой, но, прежде чем Алки присоединится к Реге на деньстороннем небе, баллон станет надутым и глянцевым, точно португальский дирижаблик.