Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Ответ. Я знаю, что оба убежавших солдата, Денисенко и Борзый, родом из Симферополя. Именно потому я и подумал сначала, что они находятся в самовольной отлучке — решили побывать дома.
Вопрос. Приходилось ли вам раньше встречаться с кем-либо из этих солдат?
Ответ. Борзого я до армии не знал, но Тихон Денисенко как-то напомнил мне, что работал в нашей гимназии истопником. Но я его не вспомнил, потому что не ходил в котельную.
Вопрос. Был ли знаком с Тихоном Денисенко Андрей Берестов?
Ответ. Странный вопрос. Зачем ему быть знакомым с истопником?
Вопрос. Хорошенько подумайте, господин Беккер. И постарайтесь вспомнить. Это может значительно помочь следствию и, в частности, вашему приятелю Андрею Берестову.
Ответ. Андрею угрожает опасность?
Вопрос. Можно считать и так. В любом случае ваш правдивый ответ может ему помочь.
Ответ. Я не могу быть точно уверен, но мне кажется, что на прошлое Рождество я видел Андрея в обществе Денисенко.
Вопрос. Они были вдвоем?
Ответ. Нет, с ними было третье лицо. Допускаю, что это был друг Денисенко Борзый. Но я не уверен, так как была зима, рано темнеет. У меня была тяжко больна мать, я возвращался домой из аптеки и увидел в городе Денисенко, Берестова и, кажется, Борзого, которые выходили из трактира.
Вопрос. Вас не удивила столь неестественная компания?
Ответ. Конечно, удивила. Кстати, подтвердить это может моя знакомая Маргарита Потапова, которая шла вместе со мной.
Вопрос. Все трое были пьяны?
Ответ. Не могу ответить. Был вечер. И разве это так важно?
— Хватит, — сказал Вревский, отбирая лист у Андрея, который начал было перечитывать показания Беккера. — Что вы на это скажете? Неужели вы будете утверждать, что ваш друг и совершенно посторонняя девушка сговорились вас погубить?
— Нет, я так не думаю, — сказал Андрей, который понял, как смертельно он устал, как хочет спать… «Ах ты хитрец, Вревский, как ты поймал Колю! Но ведь Коля ничего и не подозревал…»
— Вы встречались на Рождество с Денисенко и Борзым?
— Я случайно встретился с Тихоном, — сказал Андрей, чтобы Вревский отвязался от него.
— И с Борзым?
— Я не знаю, кто такой Борзый. Второго звали Борисом. У него такие вот широкие скулы и лоб неандертальца.
— Что ж, описание сходится. Борис Борзый. И, кстати, уже судившийся и отбывший три года по подозрению в разбойном нападении. Ну что, господин Берестов, финита ля комедия?
— Я хочу спать, — сказал Андрей.
— Я тоже, — сказал Вревский. — Мы с вами славно потрудились. Как понимаете, достижение истины — процесс трудный. Пахомов!
Полицейский появился не сразу. Андрей подумал, что он задремал.
— Я здесь, — буркнул он, появляясь в дверях.
— Отведи арестованного во вторую камеру. Там чисто?
— А чего быть нечисто, там уж два дня как никого нету.
— Ну что ж, спокойной ночи, Андрей Сергеевич, — мирно сказал следователь. — Приятных сновидений пожелать не могу.
Андрей вышел. Вревский остался в кабинете.
Полицейский провел Андрея в полуподвал, где был коридор с железными дверями по сторонам. Открыл одну из дверей. Камера была пустая и узкая, окно под самым потолком. Железная койка, застеленная суконным одеялом, умывальник, ведро в углу, от которого тянуло хлоркой. И все.
Андрей ни о чем не мог думать.
Он хотел вытянуться на койке, но полицейский велел снять ботинки и отдать ему шнурки. Андрей покорно снял ботинки.
— Погоди, — сказал полицейский, провел руками по его карманам, потом расстегнул ремень и тоже взял с собой.
Под потолком горела лампочка. Андрей хотел было попросить, чтобы выключили свет, но заснул раньше, чем захлопнулась дверь за полицейским.
Андрей проснулся оттого, что заскрежетала дверь. Наверное, так скрежещет дверь в ад, подумал он. Может быть, они специально сыплют песок в петли?
Полицейский — не тот, что вчера, другой, молодой, пузатый парень — принес миску с кашей и эмалированную кружку с жидким чаем. Проверил, есть ли вода в умывальнике, приподнял крышку ведра, от которого пахло хлоркой, обнаружил, что оно пустое. Потом сказал, что днем лежать на койке не положено.
Сквозь решетку окна из-под самого потолка лилась серая сырость.
Андрей использовал по назначению поганое ведро, потом умылся. Выпил чай, кашу есть не стал. И подумал, насколько человек быстро привыкает к нелепым и унизительным условиям жизни. Волк бы метался по клетке, отказывался от еды, птица бы разбилась о прутья, а вот он, студент, человек если и не утонченный, то интеллигентный и неглупый, воспитанный в понятиях порядочности и чести, не представляющий, как можно сесть за завтрак, не почистив зубы, покорно оправляется в ведро и пьет чай из кружки, и сердце его не разрывается от мысли, что ближайшие десять, а то и двадцать лет он проведет в заточении… а может быть, через несколько месяцев в подобной же камере он будет ждать своего последнего часа, а за дверью прозвучат шаги начальника тюрьмы, врача и священника, чтобы вести его к виселице.
Но на этом рассуждения Андрея оборвались, потому что мысль о такой смерти была настолько ужасна и реальна, что он вскочил, подбежал к двери, чтобы проситься наружу, но спохватился и понял, что такой радости Вревскому он доставить не может.
Он постарался рассуждать о своем деле, искать в нем причины, которые давали бы надежду на избавление, но голова была тупой, она отказывалась думать, и Андрей вместо этого смотрел, как два воробья устроились между решетками на подоконнике и, не обращая на него внимания, мирно чирикают о своих делах…