Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Хорошо, — сразу согласилась Лида. — Куда мне подойти?
— Вам следует подойти по известному вам адресу через двадцать пять минут.
Голос звучал издалека, будто не из соседнего дома, а из Конотопа.
Лидочка засуетилась. Почему-то она решила, что Сергей прислал ей записку с поручениями — ему нужны фрукты, а может, надо доставать лекарства. Она вспомнила, что в холодильнике лежат два апельсина, потом доложила к ним коробку конфет, может, врачу подарить, затем отобрала газеты и журналы последних дней — ведь ему можно читать! Когда она уже оделась и подошла к двери, ее одолело опасение, что забыто нечто нужное. Лида сделала бесцельный круг по квартире, но так и не вспомнила, что же забыла.
Перед особнячком Лидочка была вовремя, но оказалось, что никого нет дома. Не дозвонившись в дверь, она обогнула особняк, но и у фотографов было пусто — приходя в студию, они сразу врубали ослепительные лампы. Сейчас окна смотрели серо и слепо.
Собирался дождь — пока еще не начался, но стало темнее. По листве прокатывались волны лесного шума. Ее обманули — но зачем? Фрею надо было, чтобы она ушла из дома? Может, это банда грабителей? Где же тогда доверчивый Сергей?
И тут в предгрозовой мертвой тишине она услышала голос:
— Вы давно ждете?
Фрей стоял за ее спиной, знакомо, как на портретах, заткнув большие пальцы за жилет. Оттого его небольшой тугой животик выпятился вперед. Кепка скрывала глаза в тени, за дни разлуки эспаньолка подросла и сформировалась. Удивительно, что при виде его люди не ахали: «Ленин вечно жив!»
Но в тот момент Лидочку не так волновала таинственная биография Ильича, как судьба Сергея.
— Вы были в больнице? — спросила она.
— Ни слова, — предупредил, оглядываясь, Фрей. — Какая больница?
Он отпер дверь и, еще раз оглянувшись, пропустил Лиду в знакомую тесную прихожую.
Именно в тот момент она подумала, что ее хотят убить.
Такая нелепая мысль никогда раньше не приходила ей в голову. Да и как она могла возникнуть днем, посреди Москвы, в обществе безвредного, уступающего ей ростом пожилого человека?
Но Лиде стало так страшно, что она отступила к двери в комнату, а темный силуэт Фрея закрыл собой дверной проем… его рука протянулась к ней, она хотела крикнуть, но гортань свело судорогой. Рука старика коснулась ее плеча, Лида молча отбросила ее, и Фрей раздраженно воскликнул:
— Вы мешаете мне зажечь свет!
Оказывается, Лида умудрилась встать между ним и выключателем.
При свете Фрей вовсе не казался страшным.
Он снял кепку, резким жестом кинул ее на полку и принялся вытирать ноги о половик.
— Вы тоже вытирайте, — сказал он. — Мыть тут некому.
— А почему вы не хотите сказать, что Сергей в больнице? — спросила Лидочка.
— Потому что потому. Я вам не справочное бюро! — Фрей вздернул бородку и, отстранив Лиду, прошел в комнату.
Он остановился возле дивана и хотел что-то сказать, но в этот момент издалека донесся детский плач.
— Что? — удивился Фрей. — Этого быть не может!
Лида поняла, что сейчас он, как царь Ирод, убежит истреблять вновь подкинутых младенцев.
Лидочка схватила его за полу пиджачка:
— Где пакет?
— Не знаю, — откликнулся он, вырываясь.
— Тогда я ухожу!
— Черт побери! — Он схватил со стола бумажный пакет и кинул через плечо. — Впрочем, теперь уже все равно!
Лидочка отпустила Фрея и подхватила пакет. Фрей убежал.
Пакет был в печальном виде. Кто-то грубо и в спешке открывал его, надорвал, потом кое-как заклеил скотчем. На конверте было написано знакомым мелким летучим почерком Сергея:
«Лидии Берестовой, тел. 617-17-40. Передать в случае моей внезапной смерти».
— Нет! — вырвалось у Лидочки вслух. — Он живой!
Никто ей не ответил. Из соседней комнаты донесся занудный, напряженный, срывающийся на крик голос Фрея.
И тут Лидочка поняла, что должна спешить. Надо быстро прочесть письмо и принимать меры. Нельзя оставлять нити событий в сомнительных руках девиц и ископаемого большевика.
Она присела на край дивана и вытащила из конверта толстую тетрадь и несколько отдельных листов бумаги. Сначала она прочла верхний лист:
«Дорогая Лида!
Спешу написать Вам, еще не решив, как передам это письмо. Но что бы ни случилось, наш неоконченный разговор требует завершения. Ведь у Вас остался неприятный осадок дурной шутки, жертвой которой Вы стали.
Поэтому прошу Вас — прочтите эту тетрадь. Надеюсь, что Вы согласитесь со мной: мое открытие нельзя предавать гласности, любые руки для него — дурные. И все же я не уничтожил записей и расчетов, оставляя решение за Вами. Когда взбесилась любимая собака, у тебя нет сил самому ее пристрелить. А кроме Вас, у меня нет человека, которому я мог бы завещать мои мысли. Подумайте, прочтя. Решитесь сохранить — возьмите папки и картонку из шкафа. Нет — уничтожьте».
Фрей стоял посреди комнаты — Лидочка зачиталась и не заметила, как он вернулся. Он нервно потирал ладони.
Уловив взгляд Лидочки, он криво усмехнулся и с излишней бодростью воскликнул:
— Чай на подходе! Вам с сахаром или как?
— Погодите, я дочитаю.
— Разумеется, я и не помышляю мешать. Я пока тихо накрою на стол.
Зазвонил телефон. Фрей кинулся к аппарату, будто ждал звонка.
— Что? — сказал он. — Вы ошиблись… А я утверждаю, что вы неверно набираете номер. Здесь нет никакого Сергея Степановича…
Бог с ним и с его выдумками, подумала Лидочка и возвратилась к чтению. Фрей на цыпочках вышел из комнаты.
Глава 2
Такие толстые общие тетради в мягкой, но прочной коленкоровой или клеенчатой обложке у нас обыкновенны и долговечны. Поколения школьников и студентов заполняли их записями и каракулями, а то и карикатурами. И пока люди в России будут уметь писать или хотя бы этому обучаться, такие тетради не вымрут.