Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Извините, я ничего не хочу обыскивать.
— Тогда оставь меня. Я так хочу спать… Я так устала от всего.
— Извините, Татьяна Иосифовна, я пойду.
— Иди, иди.
Татьяна не вышла в прихожую проводить гостью.
— Заходи, приезжай ко мне в Переделкино. Я тебе всегда буду рада! — крикнула она из комнаты. Заскрипел пружинами старый диван. Несколько дней назад на нем лежала ее дочь.
Когда Лидочка оделась и открыла дверь, Татьяна вдруг крикнула ей вдогонку:
— Она ненавидела меня. И во всем виновата моя мать! Маргарита! Но я не держу зла.
Соня позвонила ей вечером. Ее сначала интересовало, известно ли что-нибудь новое об Осетрове, а затем стала рассказывать о себе, что не зажигает свет в своей комнате и велела соседке, чтобы та всем говорила, что ее нет дома, — так она боится гнева Петрика. Поэтому просит ее не спускать руку с пульса. Как только Осетрова поймают — тут же сообщить ей. Пускай вытрясут из него баксы. Поняла?
Когда пухленькая близорукая Сонечка думает о баксах и трепещет перед однокашником, трудно узнать у нее, как же складывались отношения между тремя поколениями женщин семейства Флотских.
— Соня, а где был садовый участок? Там Маргарита жила последние годы?
— Все правильно. Ты сечешь все правильно. Только случилась беда — у них, у Флотских, нельзя без беды. Садовый участок накрылся… лопатой.
— Я тебя не поняла.
— Сгорел домик, сгорела хибарка без следа. Целиком.
— А где эта хибара была?
— Думаешь, там, в земле закопано? Если бы закопано, Аленка бы откопала. А так — пустота и глушь.
— Ты не знаешь, где она стояла?
— Точно я тебе не скажу.
— Но если это садовой участок, то там можно было развести огород.
— Ах, не говорите мне глупостей. Аленка — городской человек. Как и я. Нет глупее занятия, чем копаться в грязной земле и портить маникюр. Лучше зарабатывать себе на хлеб на панели. Ты мне позвонишь, если твой Шустов шепнет насчет Осетрова? Мне нужно увидеть его раньше всех и отнять баксы.
— Почему Шустов — мой? — Лидочка не хотела давать никаких обещаний.
— Он к тебе неровно дышит — это очевидно с первого взгляда!
Соня весело рассмеялась. Потом добавила:
— А у меня на тебя вся надежда, Лидок. Иначе Петрик снимет с меня мою нежную шкурку. А шкурка у меня одна.
— Может, тебе интересно, — сказала Лидочка, — что Осетров ушел из дома в лыжном костюме.
— Враки! — возмутилась Соня. — Если ты думаешь, что он собирается в поход на Хибины, не верь ушам своим. Я думаю, он в жизни на лыжи не вставал.
— Честно говоря, намерения Осетрова меня не волнуют.
— В самом деле лыжный костюм надел?
— Так его жена сказала Шустову.
— Эта мымра врет, — возразила Соня. — Она его отправила в Гватемалу, а лыжный костюм — это лапша для наших ушей.
— Может быть, — не стала спорить Лидочка.
Глава 8
Ночью Лидочка много раз пыталась добиться связи с Каиром, но автоматика срывалась на пятом номере, а от девочек-телефонисток слышала лишь: ждите ответа, ждите ответа… срочный? Через три часа… В конце концов Лидочка уснула, не раздеваясь, так и не добившись разговора с мужем. А ведь он знал куда больше ее о шкатулке и вещах, которые в ней хранились. Ей так нужен был его совет, его подсказка! Лидочкой владело странное тягучее предчувствие того, что тайна шкатулки лежит где-то рядом, только догадайся, наклонись вовремя, подними…
В утреннем непрочном сне ей все снились шкатулка, люди, которые старались спрятать шкатулку, отнять ее у Лидочки, потом надо было искать шкатулку по правилам детской игры: «Холодно, теплее, еще теплее… горячо!»
Разбудил телефонный звонок. Не просыпаясь, Лидочка с облегчением нащупала трубку, понимая уже, что потеря шкатулки и жестокие игры вокруг нее — не более как сон. Она была благодарна телефонному звонку.
О, как жестоко она ошибалась!
Звонила Татьяна Флотская. Говорила медовым голосом. И Лидочка сразу поняла, что ее снова пытаются загнать в рабство, ибо Татьяна была прирожденным рабовладельцем, и лишь историческая ошибка позволила ей родиться существом без имения, без рабов, без крепостных. Всю жизнь Татьяна, видно, пыталась отыскать себе рабов, сначала мужчин, потом собственную мать и дочь — и все от нее рано или поздно сбегали. И тут — подарок судьбы! Лидочка!
— Лидочка, ласковая ты моя, я тебя, надеюсь, не разбудила? — И, умудрившись не услышать ответа Лидочки «разбудили», продолжала так же жизнерадостно: — Ты тоже ранняя птичка? Кто рано встает, тому Бог подает! Великое дело — народная мудрость. Так ты уже почистила перышки, моя девочка? Вот и я прилетела к тебе — старая надоедливая ворона. Прилетела и зову тебя подняться со мной в небесные выси! Ты готова, моя добрая?
— Татьяна Иосифовна, переведите, пожалуйста, свой текст на обычный язык.
— Сегодня вторник, — радостно сообщила Татьяна. — И мне пора возвращаться домой, в свое Переделкино. Вдохновение торопит меня.
— А вы не останетесь до девятого дня?
— Ах, какие глупости, неужели и ты разделяешь эти суеверия?
— Вопрос не в суевериях, ведь придут люди.
— Соня справится. Я ей оставляю ключи. Я еще не решила, буду ли сама здесь обитать… вернее всего, мое прежнее решение — сдать квартиру, с которой связано столько всего плохого, остается в силе. Ты согласна?
— Честно говоря, меня это не касается.
— Нет, касается, касается… ты теперь как бы член нашей маленькой семьи.
— Вы уезжаете в Переделкино?
— И ты со мной.
— Почему?
— Потому что сегодня суббота, тебе не надо идти в институт, тебе не надо готовить обед для мужа — ты свободна как птица. И потому мы полетим вместе.
Лидочка лихорадочно придумывала причину, которая не позволит ей тащиться за город с этой рабовладелицей. Но ничего не придумывалось. В голове плавала пустота. Вернее, мозги плавали в пустоте.