Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
И тут позвонили в дверь.
И вдруг Лидочке стало страшно.
Лидочке показалось, что это пришли бандиты.
Она на цыпочках сделала два шага, отделявшие ее от двери, держа в руке так и ненадетые сапоги, наклонилась и осторожно отвела в сторону крышечку глазка.
Она успокоилась.
За дверью стояла одна Соня — расхлюстанная, платок набок, шуба нараспашку. Круглые щечки опять стали вишневыми — столь обильно она орошала их слезами.
Соня словно догадалась, что Лидочка ее видит и приложила палец к губам, призывая Лидочку к молчанию. Этот жест был совершенно непонятен. Но так как Лидочка не спешила открывать дверь, опасаясь, что за лифтовой шахтой могут скрываться злоумышленники, которые держат Соню в лапах, Соня позвонила снова, прерывисто, словно выбивала непонятную Лидочке морзянку.
Убедив себя в том, что Соня на лестничной площадке одна, Лидочка приоткрыла дверь.
— Ты что? — спросила она шепотом.
— Пусти меня! Скорее. Они могут меня выследить, тогда нам обеим кранты!
Лидочка приоткрыла дверь шире, чтобы несчастная Соня могла протиснуться, но Соня оказалась толще, чем Лидочка рассчитывала, и потому застряла в дверях, и пришлось открыть дверь настежь.
Соня протискивалась медленно, боком, она наваливалась на Лидочку в тесной прихожей и говорила быстро, шепотом:
— Меня могут преследовать, ты будь крайне осторожна! Я боюсь!
Но как и откуда появились еще двое, Лидочка тогда не сообразила потому, что они ворвались в прихожую за спиной Сони, как будто пассажиры, кидающиеся в вагон метро, когда двери уже закрываются.
Лидочка потеряла равновесие и упала на спину, не почувствовав сразу боли, потому что те мгновения, когда все это приключилось, были слишком коротки для того, чтобы понять — что же вообще происходит.
Лидочка полусидела на полу, неудобно опершись спиной об угол вешалки, на ней, пыхтя и повизгивая, лежала мягкая горячая Соня, один из ворвавшихся захлопнул дверь, второй наклонился и потащил Лидочку за рукав кофты.
— Что вы делаете? — к Лидочке возвращалась способность говорить и возмущаться, но бандит не желал с ней разговаривать — он упрямо тянул ее из-под Сони и одновременно пытался ногой оттолкнуть Соню, которая ему мешала.
— Ну! — крикнул он Соне и Лидочке, как бы требуя, чтобы они ему помогали. — Ну!
Второй пришел к нему на помощь. Он рванул на себя Соню, и она клушей уселась на пол — толстые коленки в теплых желтых колготках торчали врастопырку.
И тут Лидочка узнала во втором бандите Петрика, Алика Петренко, который так вроде бы заботился о ней после покушения, что посылал Ларису с советом молчать и не вмешиваться. Алика Петренко, предмет гордости его однокашников, с которым они только что стояли рядом у гроба Аленки. Алика Петренко, с которым Лидочка познакомилась чуть раньше, чем с остальными действующими лицами драмы, и чуть не получила из-за него пулю в лоб.
— Алик! — удивилась Лидочка, поднимаясь на ноги, хотя удивляться было нечему — все становилось на свои места. Обо всем надо было догадаться раньше, только заменив несчастные триста долларов, собранные для шоп-тура, на тридцать пять тысяч, оказавшихся во владении Алены Флотской.
Как бы в ответ на возглас Лидочки телохранитель Петренко, а Лидочка тоже его узнала, неожиданно и больно ударил ее по лицу — открытой ладонью, как бьют женщин низкого поведения в классических фильмах. Голова дернулась и ударилась о вешалку. Лидочка больно прикусила язык.
— Вы что…
Больше она ничего не успела сказать. Упершись ей в лицо широкой жесткой ладонью, телохранитель толкнул ее в комнату, и Лидочка ударилась спиной о стул, стул упал, она попыталась ухватиться за что-нибудь, но ничего под рукой не оказалось, и она завалилась на бок. Тут ее ударили сапогом в бедро.
Зазвонил телефон — он стоял на кухне — звонил долго, без перерывов, как будильник.
— Да выключи его! — крикнул Петрик.
И тут же закричал снова:
— Не так, пускай Сонька подойдет. Ты слышишь, сука?
— А что, а что? — Сонька умудрилась подвывать от страха при каждом слове.
— Да скажи ты, что не сюда попали!
Лидочка старалась подняться, но телохранитель, облаченный в ту же черную кожаную куртку, в которой был на похоронах, приказал ей:
— Сидеть!
Лидочке захотелось вдруг стать маленькой и незаметной и проснуться, когда все уже кончится. Главное — не сердить их, тогда они уйдут.
Из кухни было слышно, как Сонька произнесла плачущим голосом:
— Вы не туда попали… нет, это другой номер.
— А теперь сними трубку, — приказал Петрик. — Вот так.
Он вошел в комнату и остановился, глядя на Лидочку.
— Вы что на полу сидите? — спросил он так, как спросил бы любой нормальный человек.
Лидочка послушно поднялась, оглянулась. Стул был опрокинут, никто не собирался ставить его на место. Пришлось сесть на диван.
— Где деньги? — спросил Петрик.
— Что? — от такого вторжения Лидочка вовсе забыла о деньгах. Потому вопрос ее был искренним.
— Где тридцать пять тысяч баксов? — спросил Петрик терпеливо.
— Тридцать пять тысяч? Я не понимаю.
Ситуация возвращалась к нормальному течению жизни. Она была опасна, она была неприятна, но, по крайней мере, теперь все становилось на свои места. Недаром ей показалось еще вчера, что Сонин разговор прослушивают, — видно, Петрик, старый школьный друг, смог запугать Соньку и включиться в поиски таинственных денег, спрятанных перед смертью Аленкой. И во всем виновата сама Лидочка, которая в разговоре с Соней неосторожно упомянула именно эту цифру. Все произошло по законам Фрейда — подсознательно она думала о тех долларах, которые нашла в шкатулке. А Соня или же стояла в тот момент рядом с Петриком, или проговорилась под его нажимом. Впрочем, это сейчас не так важно. Важно убедить Петрика, что она и представления не имеет, о каких деньгах идет речь.
Петрик лениво кивнул — как будто встретил на улице малознакомого человека, и Лидочка не поняла, что означает этот кивок. Но тут же телохранитель, почти не размахиваясь, ударил ее в глаз — никогда еще Лиду так не били: удар был болезненным, и ей показалось, что сместились шейные позвонки.
Лидочка схватилась за глаз, и телохранитель ударил ее в живот, руки у него были длинные, ему почти не пришлось наклоняться.
Лидочка согнулась, не отпуская рук от глаза.
— Ты будешь говорить? — спокойно спросил Петрик. Лидочка не поднимала головы и не открывала глаз, но представляла перед собой эту плотную статную фигуру в широком, верблюжьего цвета пальто, эти розовые детские щеки, эти добрые маленькие глаза. Он был как брат Сони — только Соня вся мягкая, податливая, близорукая и щечки мягкие, тронь пальцем — палец провалится, тогда как у Петрика тело и лицо были упруги, тверды, надуты молодым мясом.