Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Без очков. И одет совсем иначе.
— Ну, тогда другой человек, — сказала Даша.
Она возвратилась за стол и допила воду.
— Странная какая-то история — сказала она. — Я совершенно не могу в это поверить. Мама хочет поминки устраивать. У нас дома. Вы придете к нам?
— Спасибо, — сказала Лидочка. Можно было ожидать, что она получит подобное же приглашение от Нины Абрамовны.
— Как вы думаете, может, мне позвонить ей и открыто поговорить?
— Позвонить Нине Абрамовне?
— Да, позвонить и сказать: «Я дочь Лизы, я любила Сергея, давайте не будем делить его после смерти».
— Это разумно, — согласилась Лидочка. — Наверное, это разумно.
Даша легко меняла тему разговора — перелетала с одной на другую так неожиданно, что порой Лидочка не успевала за ней.
— А он был обычный? Вчера он был обычный? Может, его что-то тревожило, может, он предчувствовал?
— На мой взгляд, он ничего не предчувствовал, — ответила Лидочка, — мы договорились с утра идти купаться.
Неожиданно Даша поднялась и стала прощаться.
Проводив ее, Лидочка поняла, что так и не знает, зачем та приходила. Выяснить отношение Лидочки к похоронам? Подчеркнуть право собственности на Сергея?
И тут еще этот странный парень. Может, он выслеживает Дашу? Какая чепуха начинает лезть в голову! И кажется, что прошла тысяча лет с того момента, как они попрощались с Сергеем у платформы. А ведь миновало меньше суток.
Лидочка поглядела на часы. К Инне Генриховне она успевает. Вроде ей пока больше не грозят тяжелые разговоры.
Лидочка вернулась домой только часов в десять, когда уже темнело. Гроза так и не собралась, хотя солнце село в тучи и оттуда, из темной груды облаков, доносились раскаты грома и порой вспыхивали зарницы. Вечер был душным.
От усталости Лидочка не чуяла под собой ног, она сразу побрела в душ, а потом рухнула в кровать. Конечно же, телефон сразу же позвонил. Подряд несколько звонков — от людей любопытствующих или сочувствующих. А в половине двенадцатого позвонила Нина Абрамовна и сразу заговорила о деле.
— Простите, что тревожу, — сказала она, — но несчастье, я думаю, нас сблизило. К тому же вы знаете всех нас, действующих лиц драмы. И были в хороших отношениях с Сергеем… Мне неожиданно позвонила дочка этой женщины.
— Даша? — сообразила Лидочка.
— Вот именно. Она разговаривала со мной агрессивно, будто я в чем-то перед ними виновата. Я так растерялась… я и без нее себе места не нахожу. У них возникла идея войти со мною в долю… на похоронах. Я не нашлась сразу, что ответить. Но сейчас я пришла в себя и поняла, что я не желаю их видеть. Нигде! Ни на кладбище, ни в морге — нигде! Они сделали все, чтобы ускорить смерть моего мужа!
— Нина Абрамовна, чего вы хотите от меня?
— Я не желаю иметь ничего общего с этой семейкой. И прошу вас, Лидочка, умоляю, пожалуйста, позвоните им и потребуйте от моего имени, чтобы они мне не показывались на глаза! Я ей выцарапаю глаза, буквально! Сломать всю мою жизнь, запутать, обобрать Сережу и сейчас иметь наглость делать такие предложения! Лидочка, я вас умоляю!
Нина Абрамовна бросила трубку.
Господи, еще этого мне не хватало!
Если бы кто-нибудь повторил сейчас, что таких, как Сергей, не убивают, она бы убила говорившего.
Почему же ты, Лидочка, ничего не ответила ей, не отказалась сразу, а молчала и кивала покорно, будто ты нерадивая ученица из школы, которой руководит Нина Абрамовна?
Лидочка не стала звонить Лизе Корф, а легла пораньше спать, тем более что смертельно устала за день — так мирно начавшийся и будто растянувшийся на несколько дней.
Сон долго не шел. Звонил телефон, упрямо, как будто тот, кто звонил, был уверен, что Лидочка дома, и обязательно желал вытребовать ее к аппарату. Лидочка понимала, что надо встать, отключить телефон, потому что звон был связан с несчастьем. Но когда Лидочка уже твердо решила подняться и выключить телефон, пришел сон, незаметно, мягко… она провалилась в него и догадалась, что спит, когда телефон затрещал вновь.
Лидочка вскочила на постели, посмотрела на часы. Половина третьего! Может, случилось что-то еще?
Она взяла трубку. Ее голос звучал хрипло и испуганно.
— Ты ничего не помнишь, — сказал в трубке высокий мужской или низкий женский голос. — Ты никого не видела. Ты поняла?
— Кто говорит? Что вам нужно?
— Если хочешь жить, будешь молчать! — ответил голос. — Ты никого не видела на улице. А то одна девочка увидела на улице, как угоняли машину. И сказала чужому дяде.
— Перестаньте хулиганить! — сказала Лидочка и на этот раз не только положила трубку, но и выключила телефон.
Теперь заснуть оказалось еще труднее.
Конечно, это был тот толстяк с большими ногами. Откуда-то он узнал ее телефон. Впрочем, мало ли какими путями можно выйти на твоих знакомых. А почему у толстяков часто бывают высокие голоса? Может, потому что в них меньше мужчины, мускулистого самца, а большая доля мягкой женской плоти? Если это толстяк, то он круглый дурак. Конечно же, дурак! Она бы и не вспомнила о нем! А может, вспомнила? А Женя? Надо предупредить Женю. Если этот толстяк имеет отношение к смерти Сергея, он может быть опасен. Опасен? Но ведь таких, как мы, обывателей, не убивают? Женя шел сзади, толстяк мог его не заметить.
О чем я думаю?
Лидочка поднялась с постели, пробежала босиком к двери и закрыла ее на цепочку. Когда-то давно, они только переехали сюда, Андрей привинтил цепочку и сказал:
— В годы моего детства женщины не открывали дверь, не набросив цепочку. Ты поняла?
Глава 4
Утром позвонил Анатолий Васильевич, капитан милиции из Челушинской.
— Вот и ладушки, — сказал он голосом человека, который только что пробежал два километра и выкупался в речке. — А я боялся, что вы уже на службе. Ну и что будем делать? Так приедете или повестку послать?