Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Все-таки я думаю, она доложила своему начальству, что вы в курсе наших дел, — сказал Слава. — Может быть, вам уехать?
— Вам этого хочется?
— Ни в коем случае! Если вы останетесь, мне будет чуть-чуть спокойнее за Иришку. Мои родственники — не помощники. Они так перепугались. А вам Иришка доверяет.
— Не думаю, что мне что-то грозит, — ответила Лидочка, хотя в ее словах была доля бравады. Конечно, ей было страшно. И еще страшнее от собственного одиночества. Люди, среди которых она оказалась и беды которых ее затронули, были ей не очень интересны и приятны. В другой ситуации она уехала бы отсюда и забыла о них через три дня. Теперь же неизвестно, за какие грехи она должна нести на себе бремя их беды и делить с ними опасность, обрушившуюся на разбогатевших обывателей.
По улице медленно ехала, не желая их обгонять, машина. Словно в американском фильме про мафию. В машине должны были сидеть убийцы. Освещение на узкой улочке было недостаточным, чтобы разглядеть людей в машине, но Лидочка и Слава, не сговариваясь, прибавили шаг, в то же время стараясь делать вид, что никуда не спешат.
Лидочка взяла Славу под руку. Он прижал ее руку к боку сухим, острым локтем. Лидочка почувствовала, как колотится его сердце.
— Им нет смысла нас убивать, — сказал Слава. — Они должны нас беречь.
— Давайте остановимся, — предложила Лидочка. — Вы как раз собирались закурить.
— Я забыл дома зажигалку.
— Все равно остановимся.
Они остановились, повернувшись спинами к невысокой каменной ограде. Над ними нависали ветви розового куста. Цветы пахли легко и нежно.
Машина не остановилась. Она медленно проехала мимо. Окна в ней были открыты. Внутри сидела старенькая бабушка, а рядом с ней молодой негр в кожаной фуражке.
— Если вы будете так бояться, — говорил негр, — то никогда не научитесь водить машину. Вы скорее помрете, чем станете водителем.
— Моя смерть вас не касается, — ответила бабушка. Лидочка успела разглядеть, что волосы у бабушки были завиты и тщательно уложены.
— О чем они? — спросил Слава, который в стрессовые моменты терял способность понимать английский.
— Им до нас нет дела, — ответила Лидочка.
Машина уехала.
— Я вспомнил, — сказал Слава, — что подпольщики в оккупированных городах целовались, когда подходил немецкий патруль.
Лидочка промолчала. Она уже давно почувствовала, что Слава все более увлекается ею — и это было неудивительно. Нестарая, миловидная женщина рядом с мужчиной, волею судьбы страшно одиноким, к тому же союзница в локальной, но жестокой войне.
Они, не разговаривая, дошли до дома без приключений. Слава выговорился, а Лидочке говорить не хотелось. Она мечтала о том, когда эта поездка закончится. Хотя главного она еще не сделала — не сняла дом. И завтра надо брать себя в руки и ехать в Найтсбридж, где Валери, кажется, нашла то, что нужно.
Дома были лишь краснодарские родственники. Они не зажигали света в своей комнате, дежурили у окна, поджидали.
Томимые страхом и неизвестностью, они выскочили в коридор.
— Ну хоть до хаты пешком беги, — сказал Василий.
— Тут уж не до наживы, — поддержала его Валентина.
В коридоре сильно пахло женским потом. Слава тоже почувствовал этот запах, быстро прошел в столовую и открыл там окно.
Василий с Валентиной шли за ним, как перекормленные дети, и непрерывно говорили, чуть подвывая. Лидочка понимала, что им было очень страшно одним в темном доме.
— Эта ушла, — сообщила Валентина. — Как вы ушли, так и она убежала. Наверное, доносить.
Почему-то она почувствовала, что Лидочка в курсе бед.
— Валек, — велел Василий, — ты бы чайку поставила.
— Мы уж за вас боялись, — сказала Валентина, не двигаясь в сторону кухни. — Можно сказать, опасались, что они вас подстерегут.
— Не бойтесь, — сказал Слава. — Не нужны им наши хладные трупы. Я буду у себя.
Он ушел так быстро, что они не успели в него вцепиться. Лидочка не смогла последовать его примеру и осталась на милость Кошек.
— Ты уж с нами посиди, — сказала Валентина голосом нищей старушки. — Нам никто ничего не рассказывает.
— Мы хотели сегодня взять обратные билеты. До такой степени отчаяния мы дошли, — добавил Василий. — Но она ж нас не пустит.
— А когда у вас вылет по билету? — спросила Лидочка.
— Шесть дней еще осталось, Лидуша, шесть дней — так не дожить нам…
— А может, Лидочка и не знает ничего? — произнес Василий, словно сделал неожиданное и страшное открытие.
— Не переживайте, — успокоила его Лидочка. — Я знаю.
Скрываться перед ними было бесчеловечно — они же прибежали к ней жаловаться на свою долю.
— Вот я и кажу, — обрадовался Василий. — Не может того быть, чтобы Слава ей не казав.
Он то вспоминал о необходимости употреблять украинские слова, то забывал об этом.
— Нам же никто ничего не рассказывает, — повторил Василий. — Как нам можно такое терпеть?! Ведь чуть сунешься, тебе сразу: уйди, не суйся, не твоего ума дело. Но если вы мне велели молчать, то давайте молчать вместе.
— Кто вам сказал? — спросила Лидочка.
— Она нам сказала… — Валентина тихо заплакала, шмыгая носом и стесняясь своих слез.
— Ну ладно, — сказал Василий. — Ну чего уж там… Всем трудно.
— Да разве… Разве так можно? — спросила Валентина, словно Лидочка могла все объяснить.
— Так нельзя, — сказала Лидочка. — Но мы, к сожалению, пока ничего не можем сделать.
— А если письмо написать? Телеграмму в Москву. Чтобы проверили и произвели аресты, — предложил Василий.
Лидочка даже отвечать не стала, да Василий и сам не верил в собственные слова.
— А может, пожалеют? — спросила Валентина.