Весь Кир Булычев в одном томе

Булычев Кир

Пока его не было, Игорь обернулся к Джонни:

— Ты молодец! Сейчас придут наши и им покажут.

— Я боюсь за папу, — сказал он. — Папу могут убить или посадить в тюрьму.

Игорь ничего не ответил. Ему совсем не было жалко мистера Роджерса с его улыбочками и разными голосами.

— Он очень несчастный, — сказал Джонни, — и я плохо поступил, оставив его.

— Вы это про кого? — спросил вернувшийся отец Франциск. — Неужели вы пожалели своего отца? Зряшное занятие. Ваш отец недостоин жалости. Он слишком любит деньги, но совсем не приспособлен к тому, чтобы иметь их много. Он жадный и неумный человек.

Говоря так, отец Франциск перенес ребят в развалины и опустил их на плиты пола. Пол был грязный, заваленный листьями, трухой и свежей землей, выброшенной из провала в середине комнаты. В развалинах было полутемно, потому что дыру в крыше давным-давно затянули лианы и в трещинах стен выросли кусты, корни которых свисали сверху, как сталагмиты в пещере. Здесь было куда прохладнее, чем снаружи.

Отец Франциск свалил ребят на пол, будто это были не люди, а мешки с картошкой. Потом осмотрелся, привыкая к полутьме, и спросил Джонни:

— Где лопата?

— Не знаю, — ответил тот.

— Нет, ты знаешь, выродок! Или помочь тебе вспомнить?

— Она в углу.

— Правильно. Вот видишь, как хорошо постараться и вспомнить. Твой папочка копал прямо посередине. Мы же потратим еще две минуты на то, чтобы посмотреть, не осталось ли здесь другого сундука. Ведь мы и так рискуем, так почему бы не рискнуть основательнее, коли уж мы ввязались, к сожалению, в эту авантюру. Вот сейчас мы копнем здесь… Да, пожалуй, здесь…

Игорь думал, вот трепач, все говорит и говорит, будто зубы заговаривает. Как бы он не убил Ко Ко.

— Ко Ко! — позвал он.

Тот не откликнулся.

— Без разговорчиков, дети! — сказал отец Франциск. — Вы еще успеете наговориться за вашу долгую и счастливую жизнь. Причем на всякий случай я прошу учесть, что это я собственноручно отнес вас в это тихое, безопасное местечко и сберег вашу жизнь, которая могла так прискорбно оборваться в руках моего неразумного друга по имени Роджерс. Он такой неуравновешенный человек! Вы просто не представляете, до чего он неуравновешенный человек.

В проеме двери показалась тонкая фигура Роджерса.

— А, вот и вы! Как только помянешь черта, он уже тут как тут, — весело сказал отец Франциск. — В углу, как я успел заметить, стоит вторая лопата, берите ее и помогите мне копать. А тем временем расскажите, чем окончилось ваше долгое путешествие.

— Все в порядке, — сказал Роджерс, тяжело дыша. — Я бы хотел отдохнуть немного, меня ноги не держат.

— У вас будет еще масса возможностей отдохнуть. И в бирманской тюрьме в Инсейне, и на том свете. А сейчас я бы настойчиво рекомендовал вам все-таки взять лопату и чуть-чуть потрудиться.

— По дороге ездят машины, — сказал Роджерс, беря лопату.

— Нашли чем меня удивить! Копайте. На то и дорога, чтобы по ней ездили машины.

Отец Франциск копал быстро, сильно ударяя лопатой по слежавшейся земле, перемешанной с обломками кирпичей, упавших сверху, с сучьями и гравием. Он отбрасывал землю в сторону, и иногда комья ее больно ударяли Игоря и Бригитту, которые лежали ближе к яме.

— Берите левее, — командовал миссионер. — Если он тут, то должен лежать недалеко. А он где-то здесь. Если бы кто-нибудь побывал в развалинах раньше, то взял бы оба сундука. Не ленитесь. Сундук потащу я сам.

С минуту ничего не было слышно, кроме тяжелого дыхания мистера Роджерса и ударов лопат о камни. Вдруг издалека донесся резкий гудок. Еще один.

— Машина, — сказал Роджерс тихим-тихим, тоненьким голосом.

— Здесь много машин, — ответил Франциск, но тоже выпрямился и опустил лопату.

Гудки раздавались снова и снова.

— Это Миша! — крикнул Игорь, позабыв обо всем. — Это его машина. Это Миша гудит. Он здесь. Ми-и-ша!

— Молчать! — крикнул страшным голосом отец Франциск. — Пристрелю.

Но Игорь уже не слышал его, он кричал: «Ми-и-и-ша!» И Бригитта закричала тоже. Она кричала: «Миша!» — тонким, высоким, пронзительным голосом. «Ми-и-и-ша!» — так громко, что, казалось, лопнут перепонки. И Джонни тоже закричал. Непонятно было, кричит ли он или плачет, но он тоже кричал: «Ми-и-и-ша!»

Первым не выдержал мистер Роджерс. Он пнул ногой Игоря, зажал руками уши, выскочил из развалин и исчез. Отец Франциск выругался и бросился к ребятам. Он бил их ногами, ругал, уговаривал, дергал за волосы, старался заткнуть рты, метался, будто сошел с ума, потом тоже бросился к двери, налетел с размаху на косяк, отшатнулся и забухал ботинками по оврагу.

А ребята все кричали и кричали. Они уже не могли остановиться, и, наверно, прошло несколько минут, прежде чем замолчала Бригитта, потом Джонни с Игорем. И тут они поняли, что остались одни.

— Папа! — всхлипнул Джонни. — Что будет? Что будет?

В овраге стояла тишина. Не доносились гудки, смолкли шаги, и только пчела, заблудившаяся в развалинах, мерно жужжала среди лиан.

— А вдруг это был не Миша, — спросил Игорь, — и они вернутся?

Глава 5

Конец путешествия

— Надо развязать руки, — сказала Бригитта.

— А как? Они крепко связаны.

— Найти бы какой-нибудь острый камень.

Игорь с трудом перевернулся на живот — никогда он не думал раньше, что так трудно перевернуться со связанными руками, — и постарался подползти к выходу. Он извивался, как змея, но дверь не приближалась. Только камни царапали живот…

— Ко Ко, — позвала Бригитта. — Ко Ко, ты жив?

Игорь замер. Как он мог забыть о товарище?