Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Если противогазы помогут от этого, — сказал Шубин. — Нет гарантии. Нужны с автономным питанием.
— А мы бы попробовали. Надели бы на Гронского и отправили его. Останется живой, мы все спасены, а погибнет — почетные похороны.
— Жалко, но ваш план не пройдет.
— Вижу, что не пройдет. А может, морду замотать мокрым полотенцем? Я читал где-то.
— И куда пойдете?
— Заведу автобус…
Сзади донесся гулкий звон. Еще удар, еще…
Они кинулись на тот край, к Эле.
— Что это? — спросил Спиридонов.
— Это в церкви, — сказала Эля. — Звонят.
— Зачем? — спросил Спиридонов. — Это еще зачем?
— Набат, — сказал Шубин. — Слышите, как бьют? Часто и одинаково.
— Кто разрешил? — И тут же Спиридонов опомнился, махнул рукой.
— Странно, — сказал Шубин. — Он ведь как-то прошел в церковь?
— Церковь на холме, — сказала Эля. — А он, наверное, в доме живет, возле церкви. Красный дом такой.
— Точно, — согласился милиционер. — Он там живет.
— Зря он колотит, — сказал Спиридонов, — и без него плохо.
— Может, он хочет предупредить, — сказал Шубин. — Или привлечь внимание.
— Не знаю, не знаю, — сказал Спиридонов. — Какой дурак услышит, выскочит из дома и вот ему и конец.
Они замолчали, колокол продолжал бить, словно пытаясь разбудить мертвый город.
— Я бы полжизни сейчас отдала, только бы до дому дойти, — сказала Эля.
— Не швыряйся жизнью, девушка, — сказал Спиридонов. — Еще нарожаешь.
Эля поежилась, но сделала вид, что не расслышала.
Она потянула Шубина за руку — чтобы уйти.
— И точно холодно, — сказал Спиридонов, заметив ее движение.
— Пошли, я совершу сейчас рейд на второй этаж — чтобы бутылка не пропала.
Шел второй час ночи, на шестом этаже холл опустел. Три человека спали сейчас в креслах, поставив рядом вещи, остальные все же разошлись по комнатам.
На четвертом этаже все еще играла музыка. Спиридонов сказал:
— Разогнать их, что ли? Пир во время чумы устроили.
— Не тратьте силы, только нарветесь на скандал, — сказал старик. Он все еще читал Евангелие. — Они хотят заглушить страх. Каждый это делает, как может.
— Но нам-то бояться нечего.
— Люди, которые мертвые, тоже ничего вчера не боялись.
— Ладно, пошли, — насупился Спиридонов, — нечего тут мистику разводить.
На третьем этаже у стола стаяли Гронский и шестерка Плотников. О чем-то шептались.
— Вас долго не было, — сообщил Гронский Спиридонову. — Пока никаких происшествий не произошло.
— Отдыхайте, — сказал Спиридонов. — Завтра трудный день.
Звук колокола сюда не проникл.
— Я пошел на второй этаж, — сказал Спиридонов. — Надо проверить.
— Я с вами, — вызвался Гронский.
— Обойдусь, — сказал Спиридонов.
Лампа совсем уже выгорела, вот-вот погаснет.
— Ты лучше сходи, Гронский, наверх, — сказал Спиридонов. — Принеси другую лампу, там вроде лишняя есть. Только у старика не отбирай.
Он подмигнул Шубину.
— Даю вам пять минут, — сказал Шубин. — Потом высылаю спасательный отряд.
— Я сам кого хошь спасу, — сказал Спиридонов и, убедившись что Гронский с шестеркой ушли, уверенно двинулся к лестнице.
Лампу он взял с собой. Стало темно.
— Я комнату нашла, — сказала Эля. — Пойдем, ты поспишь немножко. Тут рядом, вторая от края.
Шубину спать не хотелось, но он послушно пошел за Элей — она должна быть занята, думал он, хотя никак не мог придумать ей такого занятия, чтобы она отвлеклась от мыслей о доме.
Эля толкнула дверь. Номер был куда больше, чем у Шубина.
— Люкс, — сказала она. — Он был пустой, они всегда люксы держат для особых гостей. Как Спиридонов.
— А кто он такой, не знаешь?
Шубин отодвинул тяжелые шторы, чтобы впустить в комнату лунный свет.
— Вроде бы начальник главка. Из Москвы. Он Гронского начальник.
— Странный человек. В нем нет страха. И нет вины. Как будто он на каких-то маневрах.
— Это хорошо или плохо? — не поняла Эля.
— Не знаю. Но знаю, что сейчас лучше, что он с нами. Бывают люди, которые умеют командовать. Это призвание.
— Он умеет, это точно, — сказала Эля.
Шубин притянул к себе Элю, поцеловал ее в закрытые глаза. Она покорно стояла рядом. Потом сказала:
— Не надо сейчас, хорошо?
— Что не надо? — не понял Шубин. И тут же догадался, улыбнулся и ответил: — Я просто тебя поцеловал. Понимаешь — просто, потому что ты хорошая и я тебя люблю.
— Правда?
— Честное слово.
Он смотрел в ее глаза — удивительно, как он привык к темноте, словно лемур какой-то.
— Мне страшно, — сказала Эля. — Но я очень счастливая. Это плохо?
— Почему плохо?
— Потому что Митька и мама там, а я счастливая?
— С ними ничего не будет. Я тебе слово даю.
— Спасибо, ты добрый.
Шубин посмотрел в окно — как там люди на крыше вокзала?
Но никого не увидел.
И замер от удивления. К вокзалу подходил товарный поезд. Яркой звездой появился огонь прожектора, ударил по вокзалу, протянулся дальше. Даже сквозь стекло было слышно, как стучат колеса. Поезд миновал вокзал. В просвете между зданием вокзала и багажными строениями было видно, как проскакивают вагоны.
— Неужели он не заметил? — спросила Эля.
— Он и не должен здесь останавливаться, — сказал Шубин. — Только если впереди какое-нибудь препятствие.