Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Я, поймите, ценю вашу деликатность, вы же меня на рынке видели за занятием, которое, с вашей точки зрения, унижает человеческую гордость, но, с другой стороны, плоды моего честного труда могут иметь реализацию законным путем, не так ли?
— Да не видела я вас на рынке! — воскликнула Елизавета Ивановна, полностью выдавая себя. После таких слов ясно было — видела.
— Нет, не отпирайтесь, — говорил Петр Петрович. — Зачем же эта излишняя скромность? Я же за вами давно наблюдаю и понимаю, как вы скромны и благородны.
— Ну что вы!
—
Николин был взволнован. Елизавета Ивановна его пожалела, велела пройти в большую комнату и подождать, пока она кончит возиться с Сашенькой. Сашенька долго не засыпала, пришлось читать ей сказку, а Николин маялся, ходил за стеной, вздыхал, шуршал страницами в книгах.
Когда Елизавета Ивановна возвратилась к нему, он был на грани нервного взрыва.
— Все! — бросился он к ней. — Я решил. Я сейчас же вам все открою. Именно вам, понимаете? Мне же легче будет, устал я таиться, вы меня понимаете? — и потащил ее к дверям.
— Что вы? Куда?
— Ко мне! Я же приглашал, вы помните, что приглашал?
— Но не сейчас же, десятый час.
— Именно сейчас. Может, завтра я раскаюсь.
— Но как-то неудобно, к одинокому мужчине… — «Что я говорю, что я говорю, старая дура!»
Он все-таки выволок Елизавету Ивановну в коридорчик перед квартирами, не выпуская ее руки. Другой рукой, изгибаясь, как собака в чесотке, начал шарить по карманам, разыскивая ключи. И тут Елизавета Ивановна даже засмеялась и сказала:
— Отпустите меня, не убегу, подожду.
— Спасибо. — Он с облегчением отпустил ее руку, сразу нашел ключи и открыл дверь — три замка по очереди. — Добро пожаловать. Ну заходите же, дверь закрыть надо.
— Как бы Сашенька не проснулась.
— Я вас долго не задержу. Поглядите и обратно.
Он пошел первым к двери в комнату, из-за которой доносился шум, столь давно знакомый Елизавете Ивановне, распахнул дверь, и шум сразу усилился, и оттуда, из-за двери, пахнуло свежим теплым воздухом, влагой и запахом морской соли. Свет в двери был не электрический, а закатный, словно там, в комнате, садилось солнце.
И вдруг Елизавета Ивановна оробела.
— Нет, — сказала она, — в следующий раз.
— А ну! — Полуобняв соседку за плечи, Николин сильно подтолкнул ее к двери, и она вынуждена была подчиниться и переступить через порог.
Никакой комнаты за дверью не было. Был берег моря, опускающийся полого навстречу мягким волнам прибоя, было закатное алое небо и солнце, окруженное фиолетовыми с оранжевыми краями облаками, были какие-то высокие деревья вдали, где берег изгибался дугой, и полоса песка вдоль воды казалась почти белой. Добегая до песка, волны мягко тормозили, склоняя вперед зеленоватые головы. Среди кустов и некрупных пальм были воткнуты в землю палки, на которых была развешена небольшая сеть, стояли два ведра и самые обыкновенные высокие
— Иди! — звал Петр Петрович. — Иди, Лиза! Попробуй, какая вода теплая. Здесь постоянный бархатный сезон. На Кавказ ездить не надо!
— Что же это творится? — сказала тихо Елизавета Ивановна. — Что за фокус?
— Я же говорю — обещал удивить, значит, удивлю. Никакой не фокус. Самое настоящее море в физическом выражении. Ты воду попробуй.
И видя, что Елизавета Ивановна не двигается, Николин сам легко сбежал к воде, зачерпнул в ладони, подпрыгнул, чтобы не замочить ботинки, и поспешил наверх, к гостье. Вода тонкими струйками лилась сквозь пальцы и пропадала в песке.
— Гляди!
На ладонях осталось немного воды.
— Соленая, — сказал Петр Петрович. — Умеренно соленая. Как в Черном море.
Петр Петрович был оживлен больше обычного, он был похож на мальчишку, который зазвал гостей и теперь хвастает перед ними своими мальчишескими сокровищами.
— Ты не представляешь, — он уже вновь бежал к берегу, — сколько любопытных предметов, так сказать, даров море выкидывает после непогоды. Я сейчас покажу.
Он делал круги по песку, пока не отыскал, чего хотел. И вот он уже возвращается, подпрыгивая, увязая в песке, несет на ладонях красивую светлую, свернутую в трубочку, как пирожное, раковину.
Елизавете Ивановне послышался сквозь шум моря плач. Сашенька проснулась!
— Мне надо идти, — сказала она. — Мне надо.
— Ну как же? Разве тебе здесь не нравится?
— Надо. Там Сашенька плачет.
Сразу с соседа слетела радость. Он покорился, проводил ее к отдельно стоящей на берегу двери и сказал скучным голосом:
— А вот здесь мои принадлежности. Я рыбу отсюда — с моря приношу, а?
И это «а» повисло в воздухе. Елизавета Ивановна уже была в прихожей, и Николин затворил дверь к морю, чтобы случайно кто не увидел с лестницы.
Елизавета Ивановна вбежала в квартиру, но там было совсем тихо. Сашенька спала. Елизавета Ивановна поправила ей одеяло и остановилась в нерешительности. Куда теперь идти? Она перешла в большую комнату и там обнаружила Николина. Оказывается, он без спроса проследовал за ней. Елизавета Ивановна понимала, что человек взволнован, и потому ничем не выказала недовольства.
— Это птица была, — сказал Николин тихо. — Там, на море. Там есть одна птичка — поет, как будто плачет ребенок. Я тебе обязательно покажу. А я было подумал, что ты не к Сашеньке побежала.
— А куда? — удивилась Елизавета Ивановна.
— Куда? Разные люди бывают…
Елизавета Ивановна не поняла, что он имеет в виду, но расспрашивать не стала.
— Пошли снова? — спросил Николин. — Там закат у нас красивый.
— Нет, мне постирать надо.
— Ну какая может быть стирка, я же на море зову.
— Ну, в следующий раз, завтра, — пообещала Елизавета Ивановна.
Она закрыла дверь за соседом и только хотела накинуть цепочку, как раздался осторожный звонок.