Весь Роберт Хайнлайн в одном томе
Шрифт:
Впервые за время разговора великан проявил беспокойство. «Маска» Короля Геликоптеров, торговца и хозяина, соскользнула, он сидел в задумчивом величии, одинокий и несчастный.
— Понимаю, Джо. Они — часть нас, их немногие достоинства, их благородство не становятся меньше из-за их жалкого состояния. И все же — так должно быть.
— Почему? Новый Человек грядет — и прекрасно. Но зачем же искусственно ускорять процесс?
— Спроси себя самого. — Он указал на бункер. — Десять минут назад мы с тобой спасли эту планету, весь наш вид. Это час ножа. Кто-то должен быть на страже, если виду нужно выжить, нет больше никого, годного на эту роль, кроме нас. Чтобы эффективно охранять,
Он умолк и немного подумал.
— Я тебе признаюсь, Джо, что у меня тоже привязанность к демократии. Но это похоже на желание дождаться Санта-Клауса, в которого ты верил ребенком. Сто пятьдесят лет или около того демократия, или что-то в этом духе, могла свободно процветать. Результаты такого правления получились такие, каких можно было достичь без неприятностей, путем голосования простых людей, одураченных и невежественных, — а они такими и были, и есть. Но теперь, когда стоит вопрос о выживании вида, политические решения зависят от реального знания таких вещей как атомная физика, планетная экология, теория генетики и даже системная механика. Они к этому не готовы, Джо. При самых лучших намерениях и с большим желанием учиться — меньше чем один из тысячи способен не заснуть над страницей молекулярной физики; они не в состоянии изучить то, что должны знать.
Гилеад не соглашался:
— Так мы должны обучить их. Они всем сердцем этого хотят: объясни им реальное положение вещей — и они дойдут до правильных ответов.
— Нет, Джо. Мы это пробовали: не получается. Как ты говоришь, большинство из них не так уж плохи, наподобие того, как собака может быть благородной и доброй. Но встречаются и дурные — миссис Кейтли с компанией и ей подобные. Здравый смысл — бессилен против вздора и непрекращающейся лжи грубых и эгоистичных людей. Маленький человек не обладает способностью верно судить, а претенциозная ложь подается все в более привлекательной упаковке. Нет возможности растолковать дальтонику, что такое цвет, — и точно так же не можем мы человека с несовершенными мозгами научить отличать ложь от правды.
Нет, Джо. Пропасть между нами и ими узка, но очень глубока. Мы не можем ее заполнить.
— Я бы хотел, — сказал Гилеад, — чтобы ты не записывал меня в эти свои «Новые Люди», — мне больше по душе быть на другой стороне.
— Ты сам решишь, на какой ты стороне, как это уже сделал каждый из нас.
Гилеад настоял на перемене темы разговора. Обычно он не склонен был к душевному волнению, но этот разговор расстроил его. Он понимал аргументы Болдуина и соглашался, что они справедливы, но душа его восставала против них. Перед ним обнажилась острейшая из всех трагедий: абсолютное противостояние двух в равной мере благородных и имеющих законное право на существование точек зрения.
— И что же вы тут делаете — кроме того, что воруете пленки?
— М-м-м… Много чего. — Болдуин с облегчением расслабился и опять стал выглядеть преуспевающим бизнесменом. — Толчок туда, пинок сюда — так и удается удержать горшок с кашей в равновесии, а в свободное время мы регулируем давление всевозможными окольными способами. Да еще отыскиваем подходящий материал и притаскиваем его в свое лоно, когда это удается — мы же за тобой десять лет наблюдали.
— Да-а?
— Ага. Это только первоначальное мероприятие. Изучая общественные события, мы исключаем всех, кроме одной десятой от одного процента: вот за этим тысячным индивидуумом мы наблюдаем. А кроме того, мы занимаемся общественной агрономией. — Он усмехнулся.
— Закончи же свою остроту.
— Мы пропалываем людей.
— Извини, я сегодня несколько туп.
— Джо, разве ты никогда не испытывал неудержимого желания искоренить какое-то зло, вырезать вонючее гнилое мясо, которое заражает всех, кто с ним соприкасается, и все же — наделено законным правом на существование? Мы с ними обращаемся как с раковыми опухолями: мы их удаляем из тела общества. Мы ведем учет «Подлежащих Смерти»; когда человек становится полным моральным банкротом, мы закрываем его жизненный счет при первой же возможности.
Гилеад улыбнулся:
— Если бы вы могли быть уверены, что всегда правы — было бы прекрасно.
— А мы всегда уверены, хотя наши методы конечно не оправдал бы обезьяний суд. Возьмем миссис Кейтли — у тебя на ее счет есть какие-то сомнения?
— Нет.
— Почему же ты не хочешь ее приговорить? Не затрудняй себя ответом. Или, например, через две недели состоится грандиозное шаманское сборище возобновленного, ставшего лучше-и-крупнее-чем-раньше куклукс-клана на горной вершине по дороге к штату Каролина. Когда веселье достигнет апогея, когда они будут выкрикивать свои непристойности, накачивая друг друга и пробуждая один в другом разрушительный дух, по Божьей воле свершится акт, который уничтожит всю эту шайку. Весьма печально.
— А я не могу в этом участвовать?
— Ты еще даже не ученик. — Болдуин продолжил:
— Есть проект увеличения наших рядов, но это программа, рассчитанная на тысячу лет. Чтобы ее выверить, надо иметь вечный календарь. Гораздо важнее сейчас держать спички подальше от дитяти. Джо, прошло восемьдесят пять лет с тех пор, как мы казнили последнего комиссара: тебя не удивляло, почему в науке так мало сделано за это время?
— Разве? Произошло столько перемен!
— Незначительные переделки, кое-какие эффектные результаты, но ничто из этого не захватывает основ науки. Разумеется, при коммунизме был достигнут весьма небольшой прогресс: тоталитарный политический режим несовместим со свободными исследованиями. Заметь: коммунистическое безвременье ответственно за то, что Новые Люди сплотились и организовались. Большинство Новых Людей — ученые, по совершенно очевидным причинам. Когда коммунисты попытались управлять естественными законами с помощью политики — лысенковщина и тому подобная бессмыслица, — многие из нас ушли в подполье.
Опущу детали. Это нас сплотило, дало практику подпольной деятельности. Основные исследования стали вестись в тайне. Некоторые из них были явно опасными, и мы решили на время их отложить. С тех пор количество тайных знаний значительно выросло, так как мы не позволяем им выйти наружу, пока убеждены, что они представляют опасность. Поскольку большая часть этих знаний опасна и поскольку вне нашей организации действительно есть очень мало людей, способных к подлинно оригинальному мышлению, официальная наука почти стояла на месте.
Мы не ожидали, что придется действовать таким способом. Мы надеялись на то, что новая конституция либеральна и действенна. Но новая республика оказалась еще более жалкой, нежели прежняя. Прогнившая этика коммунизма продолжает развращать даже после того, как исчезла эта форма правления. Мы продержались. Теперь мы знаем, что должны продержаться до тех пор, пока не изменится все общество.
— Котелок, — медленно произнес Джо, — ты говоришь так, как будто был свидетелем всего этого. Сколько же тебе лет?