Вещь. Империя Терон
Шрифт:
Монстр пыхал дымом, Нальяс мог поклясться, что видел в пасти чудовища языки огня. Отбежав от кузницы, он спрятался от толпы на крыльце дома и для верности набросил невидимость. Поэтому видел больше Левьиса, расчищавшего себе путь к ратуше отталкивающими заклятиями, и больше военного, подхваченного толпой.
Нальяс заметил лежащего на земле Фарсима, телегу, которую тащила к нему взбесившаяся от страха лошадь. Огромный ящер слетел на площадь. Нальяс успел бросить щитовые чары на эльфа, наспех сплетенное волшебство смягчило удар копытом и сломалось. Ящер как раз в этот миг подоспел к обмякшему Фарсиму
Истошное ржание, звук удара, хруст, предсмертные хрипы лошади — все слилось в один кошмар. И на фоне этого монстр превратился в черноволосого мужчину. Его лица, как и знаков на доспехах, Нальяс со своего места не видел, но золотистое лечебное сияние заметил. С этого момента он был уверен, что ящер и есть лорд Старенс.
Наблюдая за тем, как мужчина, вновь обратившись в ящера, подбирает и уносит бесчувственного мага, Нальяс пришел к двум весьма неутешительным выводам. Он решил, что все маги-аристократы могли обращаться в ящеров. А еще задумался над тем, достанет ли силы блокирующим магию кандалам, чтобы помешать пленнику в подземелье ратуши превратиться в крылатого огнедышащего змея. Отчего-то Нальяс верил, кандалы не станут пленному помехой.
К счастью, юноша успел вернуться в ратушу до того, как обездвиживающее заклинание перестало действовать. Своего резерва на поддержание волшебства ему уже не хватало, и пришлось воспользоваться силой единственного мага в округе, сохранившего хоть немного энергии. Императрица Мадаис боялась незнакомого ей заклинания, связанного с причинением боли. Сказывалось незнание даже принципов атакующей магии. Но она позволила Нальясу сотворить заклинание через себя и очень испугалась того, что увидела во время короткого ритуала. Правительница со слезам на глазах называла пленника "не человеком", говорила, что видела его истинный облик.
Слова Мадаис о светло-зеленом и чрезвычайно злом крылатом ящере неосведомленный император поначалу не принял всерьез. Он обнимал и утешал жену, предполагая, что она переволновалась из-за заклинания. Нальясу бесконечно странно было видеть такую перемену отношения Ардира к супруге.
От безразличия и пренебрежения до любовной опеки и нежности путь оказался коротким, но болезненным. Через смертельную опасность. Осторожно подбирая слова, щадя чувства женщины, молодой страж рассказывал о преображении черного ящера и надеялся, что ему самому хватит мудрости вовремя осознать любовь к кому-то. Раньше, чем жизни окажутся под угрозой, и, самое главное, до того, как станет совсем поздно.
Император слушал молча, хмурился, крепче обнимал льнущую к нему жену. Он бросал короткие тревожные взгляды наверх, а Нальяс не сразу понял, что так проявлялось беспокойство о дочери, оставленной с няньками в одной из комнат третьего этажа. Подумать только, еще неделю назад принцесса Амаэль была для отца сущим разочарованием, а для матери — причиной многолетней немилости!
Общаясь с правящей четой, Нальяс с трудом подавлял желание дать непрошеный совет. Ему хотелось, чтобы Ардир и Мадаис поднялись к дочери и сказали ей, что любят ее. В голову лезли мрачные мысли о том, что другой возможности у правителей может и не быть, и девочка
Немного поесть и поспать, чтобы восстановить резерв, — о большем мечтать не приходилось. В городе шли бои, внизу ссорились два истощенных мага. Лежа с закрытыми глазами на сундуке, в который запрятал диск, Нальяс прислушивался к вспышкам тусклых даров и отголоскам разговора. Речь шла об артефакте и способности молодого стража защитить его. Маги гильдии решали, кто станет достойным опекуном Вещи. Но юношу это мало трогало. Созданную из последних сил защиту иссушенные битвами дары пробить не могли даже сообща. Значит, было время на восстановление. С этими мыслями Нальяс заснул.
* * * * * *
— Ни в одном языке мира нет слов, чтобы описать мое разочарование! — голос говорившего, красивый насыщенный баритон, дрожал от напряжения.
— Простите, лорд Старенс, — сказал Фарсим, еще не до конца очнувшись и толком не понимая, где оказался.
Моргнув несколько раз, тряхнув гудящей головой, эльф смог сконцентрироваться и осознать, что видит.
В центре синей звезды лежали друг на друге Госпожи, сам-андруны прислужницы и несколько крылатых ящеров. Один из них, иссиня-черный зеленоглазый ящер, говорил с эльфом голосом командира.
— Это бред! Этого не может быть! — воскликнул Фарсим, отшатываясь. Он упал, отполз к стене, выставив вперед руки в нелепой попытке защититься.
— Я тоже так ответил, когда мне сказали, что ты натворил! — рявкнул ящер. Из ноздрей пошел дым, и Фарсим отчего-то был совершенно уверен в том, что монстр способен изрыгать пламя.
— Где он? — рыкнул Старенс.
— Кто? — промямлил эльф, трясясь всем телом от ужаса.
— Артефакт! Я его не чувствую! Он нам нужен! Где он? — огромный ящер поднялся и сделал два шага к Фарсиму.
— Дорогой, — рядом раздался голос леди Диалы.
Эльф шарахнулся в сторону, оглянулся на нее, боясь увидеть вместо волшебницы ящерицу. Но, к счастью, женщина так и осталась неестественно прекрасным человеком.
— Ты запугаешь его до икоты и мокрых штанов, но ничего не добьешься. Этот …, - она как-то странно назвала эльфа на своем языке. Фарсим понял только, что слово означало пренебрежительное ругательство. — Он просто не понимает, что натворил. Будь добр, перекинься и объясни ему, чем обернулось его желание поиграть в благородство.
Увещевания леди Диалы произвели обратный эффект — крылатый ящер зарычал какие-то ругательства, дыма стало больше.
— Не рычи на меня. Рычи на него и членораздельно, — строго ответила женщина.
— Может, лучше вы мне объясните? — пролепетал Фарсим. — Прошу вас, леди Диала… пожалуйста.
Красавица окинула эльфа жалостливым взглядом, повернулась к ящеру.
— Милый?
— Прошу, объясни ему сама, — с явным трудом сдерживаясь, разрешил Старенс. — Чувствую, если я буду рассказывать, разнесу замок…