Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала)

Мерфи Моника

Это похоже на сон.

– Всю свою жизнь.
– Она закатывает глаза. Делает преувеличенный вдох. – По крайней мере, так мне кажется.

– Откуда ты так много обо мне знаешь?
– спрашиваю я с любопытством. Не откладывать же это в долгий ящик. В ней есть что-то такое, что не представляет угрозы.

– У меня есть свои способы. И доступ - загадочно говорит она. – Я знаю, что тебя зовут Саммер Сэвидж. Классное имя, кстати. Очень— первобытное. Ты с Манхэттена. Была зачислена в последнюю минуту, даже несмотря на то, что Ланкастер

был далеко за пределами установленного срока зачисления.

Это то, как она говорит "падай замертво". Как будто она наслаждается этими словами.

– Тебе было выделено одноместное общежитие. Довольно невозможно, учитывая ситуацию с зачислением, так что ты должна знать кого-то повыше. Может быть, старый добрый Август? Кроме того, я слышала, что сегодня утром ты пришла на урок английского языке с отличием, что, я уверена, привело многих в ярость. Все эти девочки так усердно работают, чтобы попасть в класс Фигероа, отчаянно пытаясь сблизиться с ним. Он связался с несколькими, хотя ты никогда не слышала этого от меня. Так что да, ты определенно кого-то знаешь.
– Она улыбается, ее светло-голубые глаза сверкают. – Друзья на высоких постах далеко заведут тебя.

Приходит осознание, и я сажусь прямо, ненавидя страх, скользящий по моему позвоночнику. Эта девушка должна ненавидеть меня. Она, вероятно, уже знает.

– Кстати, меня зовут Сильви. Сильви Ланкастер.
– В тот момент, когда она внимательно смотрит на мое лицо, она откидывает голову назад и смеется. Так громко, что я слышу, как мисс Тейлор снова шикнула на нее. – Мы никогда раньше не встречались, но я чувствую, что знаю о тебе все.

– То же самое, - признаю я, мой голос хриплый. Разговаривать с ней - все равно что брататься с врагом.

Опасно.

– О, не смотри так шокировано. Меня не волнует, что твоя мать сделала с моим отцом.
– Она машет рукой, эффективно отметая все зловещие истории о наших родителях. – Наша мать была одержима желанием сделать жизнь нашего отца настолько несчастной, насколько это было возможно на протяжении всего их брака. Это был его единственный выход.

– Ты действительно в это веришь?
– недоверчиво спрашиваю я ее. Как будто для нее это не имеет значения, в то время как ее брат обращался со мной как с обычной проституткой, когда мы были еще детьми. Едва подростками.

Я думаю о том, что девушки говорили о нем, и о том, как ему нравится душить девушек, когда он их целует. Несмотря на всю порочность, я заинтригована. Я бы не прочь узнать, каково это - чувствовать, как большая, теплая рука Уита сжимается вокруг моего горла, прижимая меня к стене, пока он мучает меня своим ртом?

Боже, я больна. Серьезно.

– Я прожила с ними всю свою жизнь. Свидетель катастрофы, которую они называли браком. Да, я верю в это, - торжественно говорит она. – Мой старший брат думает, что твоя мать - воплощение дьявола, и он возлагает всю вину на нее. Наша младшая сестра считает, что наш отец - это тот,

кто все разрушил, и раньше ежедневно сражалась с ним из-за слабого состояния дорогой мамы, прежде чем она нашла выход.

– И что ты об этом думаешь?
– Я спрашиваю.

– Они все несут ответственность за свои действия, не так ли? Они взрослые люди. Думал ли кто-нибудь о детях? Нет. Но когда кто-нибудь из них думает о детях?
– Она не дает мне шанса ответить. – Они все эгоистичны. Погруженные в свои собственные маленькие мирки. Как ты думаешь, почему здесь есть школа-интернат с нашей фамилией? Чтобы они могли отправить нас всех сюда и забыть о нашем существовании.

Сильви объясняет все это таким логичным образом, что это имеет полный смысл. Я уверена, что она права. Когда они вообще думают о детях?

Никогда. Мои родители пренебрегали мной и Йетисом, когда это было важнее всего. Иначе почему он так нагло преследовал меня? Он знал, что это сойдет ему с рук.

Что ж, я показала ему.

– Твой брат знает, что я здесь?
– Я спрашиваю ее, надеясь, что мой голос звучит как обычно.

– Нет. Да? Я не уверена. Мы не обсуждали тебя, и твое имя никогда не слетало с его губ при мне. Хотя мы с Уитом почти не разговариваем. Он считает меня помехой, - говорит она. В ее голосе нет ни капли обиды.

– Откуда ты узнала так много информации обо мне?

– Я взломала школьные файлы.
– Она ухмыляется, пока я пялюсь на нее. – Это архаичная система. Моя бабушка могла бы взломать её, а она мертва уже два года.

Я не могу удержаться от смеха.

– Кто-нибудь знает, что ты взламываешь школьную компьютерную систему?

– Только несколько избранных. Теперь ты одна из них.
– Ее улыбка слаба, глаза сверкают. – Если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы с оценками в классе, дай мне знать. Я могу исправить их для тебя.
– Она щелкает пальцами.

– Я получаю хорошие оценки, - успокаиваю я ее.

– Сейчас.
– Она улыбается, выражение ее лица никогда не меняется, в то время как моя улыбка медленно исчезает.

Я уверена, что она видела все мое досье из Биллингтона и жадно перечитывала каждую мелочь, впитывая все эти приостановки с едва сдерживаемым ликованием. Наркотики, непристойности и секс в кампусе. Я была кошмаром. Первые два года в средней школе были трудными. Это был крик о помощи. Я хотела внимания, было ли это хорошо или плохо.

Но никто не слушал. Хуже того, они были готовы отправить меня далеко-далеко, в военное училище, как будто это могло меня исправить.

Я полагаю, что расставание с Йетисом все исправило бы, но я не хотела делать это таким образом. В одну из последних ночей, когда мы были все вместе, как семья, после того, как все легли спать, он прижал меня к себе и сказал, как сильно он будет скучать по мне, когда я уеду.

Тогда я поняла, что он поверил, что я не хочу уезжать, потому что нас будут держать порознь.