Вещий Авель
Шрифт:
И дальше Герцен восклицал:
«Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь от недостатка простора, она стонет в цензурных колодках. Дайте нам вольную речь… Нам есть что сказать миру и своим.
Дайте крестьянам землю — она и так им принадлежит».
Казалось, Александр II по настроению своему и просвещенности был готов сделать и то и другое.
Как никто из российских самодержцев, Александр II был подготовлен к своей исторической роли. И дело даже не в том, был ли он либералом. Александр II был убежден, как и вся «интеллигентная» Россия, что отсталое его Отечество сможет занять подобающее место в мире лишь после глубокого преобразования, что
В течение многих лет Александр II был законным наследником, в течение двадцати лет после совершеннолетия принимал довольно деятельное участие в делах правления (как то и было заведено при российском дворе, да не со всеми наследниками получалось, не все, к слову, и выказывали такое усердие, как великий князь Александр Николаевич). Он занимал ответственные военные должности, присутствовал в Государственном совете, был членом Синода.
Александр Николаевич даже прошел нечто вроде курса высших государственных наук, изучал не только военное дело, но и дипломатию, и законоведение, которое, кстати, читал ему выдающийся государственный деятель России, реформатор в отставке и человек драматической судьбы М. Сперанский, задолго до восшествия на престол государя-реформатора мечтавший о конституции для России.
Понимая необходимость радикальных реформ, начал новый российский император с реализации своих познаний в дипломатии: нужно было срочно покончить с тяжким наследием Крымской войны. Только после заключения Парижского мира, преодолев нудное сопротивление ближайшего окружения, создал Александр II в начале 1857 года Секретный комитет по крестьянскому вопросу, который должен был разработать план постепенного освобождения крестьян — «без крутых и резких переворотов». За эту формулировку — наказ государя составителям реформ — царя потом на протяжении многих десятилетий ругали. А в ней, возможно, и была главная мудрость правителя. Без переворотов худо-бедно, а реформа пошла. Ругали и за то, что велась работа по освобождению крестьян уж очень «секретно». Секретность же была необходима. И потому, что крепостники составляли тогда могучую оппозицию реформам, и потому, что освобождение могло начаться снизу. Для успеха реформы сверху, которая в силу своего эволюционного характера единственно могла иметь перспективу для России, нужна была «секретность».
Именно поэтому, выступая на приеме представителей московского дворянства 11 апреля 1856 года, Александр II заявил, что слухи о намерении правительства освободить помещичьих крестьян неосновательны. Однако вслед за тем он признал, что «рано или поздно» крепостное право придется отменить, и добавил: «Гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу».
Опасаясь народных волнений, Александр II требовал ускорения подготовки закона об отмене крепостного права. Он понимал и трезво оценивал обстановку. На заседании Государственного совета в январе 1861 года он заявил: «Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства».
Окончательный текст закона об освобождении крестьян был утвержден царем 3 марта (19 февраля) 1861 года. Одновременно им был подписан особый манифест об отмене крепостного права в России.
Условия, на которых были освобождены крестьяне, еще долгое время оставались предметом конфронтации различных социальных и политических сил страны. А тем временем стали отменяться мелкие притеснения николаевского режима, радовались паспортным облегчениям, возможности свободно выезжать за границу, были уничтожены военные поселения, слабела цензура
Россия постепенно превращалась в буржуазную монархию. Пореформенные десятилетия ознаменовали собой период капиталистической индустриализации. Значение при этом имело то, что Россия, вступив позднее других европейских стран на путь капитализма, могла использовать уже имевшиеся технический опыт и организационные формы промышленно-капиталистического развития. Не случайно даже В. И. Ленин признавал, что в то время «развитие капитализма в России пошло с такой быстротой, что в несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых странах Европы целые века».
В конце первого десятилетия после реформы Россия вступила в полосу усиленного учредительства предприятий, банков, акционерных обществ. Однако большая часть акционерных капиталов была вложена при этом не в промышленность, а в торговые предприятия, банковское дело и железнодорожное строительство. В результате во время кризиса 1873–1875 годов многие из акционерных компаний, возникших в обстановке биржевого ажиотажа, обанкротились.
Имя Освободителя было дано Александру II Герценом. Людская молва, а затем и официальная печать закрепила это звание.
Однако можно ли было не споткнуться, если сами реформы проводились в жизнь их противниками, представителями той государственной командно — административной системы, которая была создана за несколько десятилетий Николаем I. И главная сила поддержки государя — российские дворяне — в массе своей не были сторонниками последовательных и далеко идущих реформ.
Чтобы одолеть то, что сегодня ученые называют «террором среды», нужно было, видимо, иметь иное мужество, чем то, которым обладал Александр Николаевич Романов. Его ли одного винить в неудачах? С одной стороны, угроза дворянской оппозиции, с другой — угроза темного крестьянского бунта. Правда, во всех своих планах Александр Николаевич находил поддержку в семье, особенно у великой княгини Елены Павловны, Поддерживали государя и ближайшие его сподвижники.
Сопротивление реформам усиливалось. Кончилась «революция сверху» тем, что крестьян обложили платежами, превышающими стоимость перешедшей к ним земли. Помещики скоро прокутили выкупные суммы. Конечно, Александр II не желал этого, но получил после реформы нищих крестьян и бедных помещиков. Мечтал же он о создании двух крепких сословий. Таким образом, проблема, вокруг которой сталкивались их интересы, оказалась нерешенной.
Проще вышло с реформами военной, судебной, земской и реформой местного самоуправления. Хотя и здесь не обошлось без серьезного сопротивления. Нередко красиво задуманная реформа местного самоуправления вырождалась, по словам бывшего вице-губернатора М. Е. Салтыкова-Щедрина, лишь в «лужение рукомойников» в больницах. Однако начало ограничения власти «помпадуров и помпадурш» российской провинции было доложено.
Лучшим же достижением Александра II — и это признают даже его противники — была судебная реформа. Колоссальная работа по составлению новых судебных уставов была проделана всего за одиннадцать месяцев. В некоторых отношениях реформа шла дальше европейских аналогов (например, выборное начало мирового суда имелось тогда лишь в Америке).
Сколько бы ни критиковали реформы Александра II за половинчатость, а его самого — за мнительность и нерешительность, дело двигалось. В апреле 1865 года появился наконец долгожданный новый закон о печати, который должен был, согласно высочайшему повелению, «дать отечественной печати возможные облегчения и удобства».