Веселая наука. Протоколы совещаний
Шрифт:
Обычно считают Аполлона покровителем полифонии, родоначальником математических пропорций, богом рациональной упорядоченности и противником дионисизма. Это в высокой степени сомнительно и, скорей всего, объясняется христианской трактовкой, ибо христиане не мыслят ничего на свете вне борьбы оппозиций. Античный философ Аристоксен, упоминая о состязании Пана и Аполлона, сиринкса и лиры, просто констатирует конфликт аккорда и дикой, одинокой мелодии, музыки цивилизованной и музыки девственной натуры.
Музыка. Ферматы, форманты, мелизмы, глиссандо — специальные слова. Музыка с давних пор не игра, но специальность. Музыкой занимаются смолоду, посещают лекции, барабанят гаммы, таскают футляры, вытирают заплеванный мундштук, воруют скрипки Страдивари и т. д. Современная зараза «гениальности» отравила музыку прежде всего: пианист трясет вдохновенной гривой, вкрадчиво ласкает клавиши, потом бум-м-м — полнозвучный аккорд потрясает публику, возбужденную инъекцией Брамса либо Чайковского..
Музыка. Гадание по тетиве лука: оленью
Пифагор перевел это гудение на язык чисел: монохорд, разделенный пополам, дает октаву выше, на две трети квинту, на три четверти — кварту и т. д. Правильный ряд обертонов присущ объектам, гармоническим для греческого слуха. Греческий, затем латинский космос организован музыкой сфер: двенадцать зодиакальных созвездий — двенадцать основных ладов, семь планет — семь струн лиры Аполлона. Для поздних эпох это всего лишь числовая спекуляция — ведь необходимо сначала услышать вселенский аккорд, потом расчитать интервалы. Однако многие после Пифагора слышали музыку сфер, правда, каждый раз приходили к разным выводам. Один из последних музыкальных «чертежей» — monochordum mundanum — «вселенский монохорд» Роберта Фладда (1617) отражает современный дуализм: интервал от земли до эмпирея — двойная октава (дисдиапазон); первая октава — земля-солнце — названа «материальной», вторая — солнце-эмпирей — «духовной».
Это, согласно классификации барокко, musica mundana. Далее идет musica humana — соотношения четырех темпераментов, духа, души и тела. На последнем месте musica instrumentalis — музыка в обычном понимании. Все эти разновидности объединены принципом всеобщей гармонии, легитимном как в макро-, так и в микрокосме. Только дикая природа, которая на периферии расплывается в хаос, не очень-то повинуется этому принципу.
Европейская цивилизация основана в пропорциях этой «предустановленной гармонии» (harmonia predestinata), определяющей любые аспекты бытия. Когда нам делают замечания: вы слишком повышаете голос, рассуждаете монотонно и долго, не даете никому слова сказать, то обвиняют нас в нарушении мелодистики и гармонии musica humana. Отсюда выражения: хороший тон, дурной тон. «Крикливо» одетый субъект раздражает нарушением гармонической связи между красками, ростом, фигурой; если он сверх того залезет в чужой карман, к диссонансу эстетическому прибавится еще и этический. То же самое касается нравственного или физического уродства. Если некто страдает хромотой или клептоманией, его склонны подозревать в общем дискордансе. Если субъект имеет пристрастие к самоистязанию, скажем, покрывается прыщами или попадает в тюрьму, он сам в этом виноват. Это забавно обыграно у Гашека в «Бравом солдате Швейке»: агент спрашивает посетителя кафе насчет убийства в Сараево, ответ такой: не будь болваном и растяпой, не давай себя убивать. Итак: личные пороки, страдания, несчастья суть нарушения предустановленной индивидуальной гармонии, harmonia predestinata individualis или судьбы. Но разве не случается злой судьбы? Нет. Сплошь и рядом случается неверное понимание внутреннего лада.
Обертоновый ряд не содержит минорной гаммы, минор просто отражение мажора, минор тяготеет к разрешению в мажоре, любая каденция — хорошая каденция, любой конец великолепен. Уподобим индивида музыкальному инструменту, а семью, группу, коллектив — ансамблю, оркестру. Дирижер, солисты, оркестранты одушевлены единым порывом. Такое «идеальное общество» вполне способно сыграть финал девятой симфонии Бетховена. Не так ли?
По схеме расчисленной гармонии так. Однако цивилизованный мир никогда не уподобится симфоническому оркестру, равно как число никогда не объяснит монохорда.
Сумма отрезков прямой линии меньше этой прямой, так как правило Аристотеля гласит: целое больше составляющих. Октава больше вместе взятых квинты и кварты, квинта больше двух терций, к тому же точной фиксации интервала препятствует постоянная флуктуация интенсивности, тембра, длительности. Отсюда следует: деление монохорда на интервалы произвольно и зависит от замысла и внутреннего лада экспериментатора.
Отношение цивилизованного человека к миру обострилось экзистенциальным «либо-либо», принципиальным дуализмом. Необходимо покорить, использовать дикую природу, которая суть дьявол. Библейский Адам с этой задачей не справился. Теофания Христа возвестила становление новых людей, равных друг другу в обособленности от природы. Эта обособленность настолько въелась в нашу кровь, что позитивистская теория происхождения человека от обезьяны произвела в публике скандальное впечатление. Одиночество в космосе, случайность рождения, неизбежность смерти — этот европейский пессимизм породил, в конце концов, экзистенциальное равенство, которое, в сущности, уничтожило наследственную иерархию. Сначала сердобольные, сентиментальные обличители дворянских привилегий завопили о равном распределении материальных благ, затем демон равномерности вообще воссиял над европейской цивилизацией. После механических часов, равномерного деления пространства, равномерного распределения земного шара по меридианам и параллелям настал черед музыки. Во всем этом проявилась четкая тенденция позитивизма — пренебрежение мелкими неравенствами и неточностями ради удобства общей схемы. Из необходимости универсальной настройки октаву поделили на двенадцать полутонов. Это прямое насилие, поскольку обертоновый ряд не знает точного полутона, то есть интервала «в сто центов». Таким образом, диатоника и энгармония утратили смысл и превратились в простые вариации базового хроматизма, подобно тому, как специфика материальных благ стала измеряться денежной цифрой. Это типичное отношение экспериментатора к материи, материалу. Объективно, одинаково, однородно. Клавесин, лютня, скрипка, флейта — инструменты весьма различной функциональности, но они — инструменты, обязанные повиноваться общим законам музыкального континуума. Знаменитый физик Герман Гельмгольц писал: «Музыку, основанную на темперированной гамме, следует считать весьма несовершенной. Если мы с ней соглашаемся или даже восторгаемся ею, значит наш слух был фальсифицирован с детства» [60]
60
Helmholz. H. «Le son et la musique». 1878. P. 120.
Новое время, буржуазная эпоха, подмена оригинального суждения рациональной схемой, пригодной для всех, растворение качества в количестве. «Общие» страдания и удовольствия привели к торжеству «коллективных ценностей», к постепенной одинаковости и стандартизации восприятия, то есть к некоему существованию, от собственной жизни отрешенному.
Музыка вполне отражает подобное положение дел. Упразднение иерархических отношений в звукоряде точно соответствует потере натуральных и объективных авторитетов в общественной жизни. Изобилие поговорок типа: «чей хлеб жрешь, тому и поешь», «плясать под чужую дудку», «кто платит, тот заказывает музыку» и т. п., подчеркивает всемогущество транзитных операторов, которые в силу количества денег навязывают собственный тон ближнему или группе таковых. Надлежит подстраиваться в тональность транзитного лидера, легко переходить в другую тональность, то есть изучать частный и общий конформизм. Поначалу конформизму уступают не без тяжелых раздумий, затем любуются вот какой мыслью: я остаюсь при «внутренних» своих убеждениях, но… «с волками жить», «в чужой монастырь» и т. д., пусть думают, что я с ними, а на самом деле… Это самообман, ведущий к потере внутреннего лада. Субъект незаметно и неизбежно «настраивается» на общий тон и начинает щеголять такого рода выражениями: «это старо», «нельзя отставать от времени», то есть усваивает лексику наглой, плюющей на все, сиюминутной современности.
Подчинение слуха и голоса равномерной темперации — событие эпохальное, начало трансформации человека в механизм. Дело в том, что голосовые параметры — регистр, тембр, интонации, модуляции — отражают темперамент, приоритет того или иного космического элемента в композиции духа, души и тела. Только сам индивид способен ответить на свои вопросы и разрешить диссонансы. Впечатления, люди, книги и прочее способны пробудить далеким резонансом прирожденное знание, но не увеличить или изменить. Познание всегда остается «познанием самого себя», платоновым анамнезисом. Интуиция внутреннего лада суть интуиция судьбы. Если такой интуиции нет, или она временно теряется, человек подвергается всевозможным «случайностям» и здесь бесполезно взывать к чей-либо помощи.
Однако эту интуицию пробудить нелегко. Чувствуя экзистенциальную заброшенность и растерянность, человек направляет собственные вопросы куда угодно, кому угодно, получает массу ответов и советов, а потом удивляется, почему неудачно женился, сел в тюрьму и прочее. Он подменяет внутренний лад чужим, привыкает «плясать под чужую дудку» и превращается в «человеческий фактор». Он защищается от внешнего мира своей социальной моделью, «персоной» и вытесняет собственную жизнь общественной псевдо-жизнью. Он думает, что думает он, хотя все за него решает «дух времени».
Уже более столетия музыка тоже не хочет отставать от времени. Она забыла свои вселенские масштабы и превратилась, с одной стороны, в научную дисциплину, с другой, в спорт. Чемпионы скрипки и фортепиано соревнуются за премии и награды на полигоне классики, модернисты и постмодернисты изощряются в сонорной комбинаторике и в поиске экзотических тембров.
Согласно Галену, разумная душа (anima rationalis) входит в тело после пубертации — голос устанавливается во всех параметрах, жизнь обретает определенный ритм. Высотный диапазон голоса, тембр, интенсивность, регистр отражают индивидуальную ситуацию относительно космических элементов и темпераментов. Обычные соотнесения меланхолии и земли, флегмы и воды, веселости и воздуха, гнева и огня крайне приблизительны, поскольку каждый элемент содержит три остальных в убывающей пропорции. Темпераменты, скорее, отвечают приближениям более точным: «земля» — стабильность, рациональность; «вода» — подвижность, плавность, изменчивость; «воздух» — полет, легкомыслие; «огонь» — напряженность, экстаз.