Веселая поганка
Шрифт:
— Очень рада за него, — заверила я, — а вы, значит, уже отошли от семьи.
— Нет, я же сказал: у меня семьи не было. Я не жил укладом грихастха, а следовательно и ванапрастха. Минуя их, я стал санньяси и дал обет безбрачия. Такова моя миссия в этом мире.
«Нет, не шпион, даже для шпиона это слишком замысловато,» — подумала я и заключила:
— А по-моему вы просто эгоист. Только эгоисты идут в монахи. Я правильно вас поняла, ведь вы монах?
— Не совсем, но очень похоже, — подтвердил американец. — Можно я и дальше буду вас греть? Есть опасность, что вы снова переохладитесь.
Я задумалась: теперь, после того, что я узнала, как-то неловко было в его объятиях
— Так и быть, грейте, — вздохнув, разрешила я и подумала: «Уж лучше бы этот американец оказался шпионом, но если он все же шпион, почему медлит? Почему меня не вербует?»
Он же, не подозревая о моих драматических размышлениях, спокойно обвил руками и ногами мое тело и прижался голой грудью к груди моей, очень свежей, должна заметить и вполне еще красивой, как и все остальное. Все эти мои прелести существовали не просто так — они требовали того, ради чего были созданы, но, увы!
— Послушайте, — изумилась я, — неужели вы так запросто можете со мной лежать, ничего не испытывая? Это же очень странно.
— Значит вы все же понимаете, что это нелегко, — вместо ответа заметил он, — а зачем тогда обвинили меня в эгоизме? Лежать с вами теперь мне легко, а вот путь к этому был сложным. Истинная вера — тяжелый путь, он по силам немногим.
В его горячих объятиях я почувствовала это как никогда и потому сказала:
— Знаете, я пока еще не достигла ваших высот, а потому лучше не будем искушать природу. Хватит уже обнимать меня. Лучше пойдите гляньте, может одежда высохла. Так я согреюсь без греховных мыслей.
— Хорошо, пойду, — согласился американец, — но тогда вам стоит еще выпить ведического эликсира. Две-три капли на язык, и сразу согреетесь.
Он посветил фонариком и протянул мне маленький красивый пузырек, украшенный полудрагоценными камнями. Я залюбовалась этим чудом и подумала, что в нем можно было бы хранить духи, а можно было бы…
— Советую принять эликсир поскорей, — вплел в мою мысль свой голос американец и вышел из шалаша.
Я капнула на язык несколько капель и вскоре запылала так, что хоть бери и вылезай из собственной шкуры.
Американец очень быстро вернулся. Он был уже одет, но мне сказал:
— Ваша куртка и джинсы высохнут еще нескоро, а свитер совсем мокрый.
— Но ваши же высохли, — заметила я.
— Нет, я надел сырое, вам так нельзя. Вы заболеете. Я очень долго тренировался, прежде чем научился регулировать температуру своего тела. Мы поступим следующим образом: вы останетесь здесь, а я сбегаю к местным жителям и куплю вам сухую одежду. Деньги уже высохли.
Я пришла в немалое изумление — что за наивность? Он побежит к местным жителям, разбудит их — на дворе ночь — начнет совать им свои доллары и просить сухую женскую одежду. В лучшем случае его в психушку сдадут, в худшем — разобьют лицо и отберут деньги. Последнее наиболее вероятно.
Конечно же, я поделилась своими опасениями.
— Нет, Всевышний приведет меня к хорошим людям, — возразил мне американец.
— Почему вы так уверены? — удивилась я.
— Потому что я предался Всевышнему.
— И потому вас два раза топили, — напомнила я, возмущаясь тем, что он, не подумав, мелет.
Похоже, я расстроила его.
— Я размышлял над этим, — признался американец. — Всевышний ничего не посылает случайно. Раз упал я в ледяную воду, значит в этом есть смысл. Моя задача определить, чему Господь меня этим опытом учит. Господь любит нас и оберегает от ошибок и никогда не совершает жестокости. Он делает лишь то, что для нас необходимо.
Я возмутилась:
— Не совершает жестокости?! Хотите сказать, что для меня было необходимо остаться сиротой в том возрасте, когда я, по сути еще глупый ребенок, особенно нуждалась в родителях? Я же ангелом была, толком и нагрешить не успела, так за что Господь так покарал меня? Чем я ему не угодила?
Американец неожиданно рассердился.
— Это ошибочное утверждение, что Господь карает, — гневно воскликнул он. — Никого не карает Господь, он безгранично добр, бесконечно терпелив и опекает нас в каждом нашем шаге. Давая нам мучительный опыт, он избавляет нас от еще больших мучений, к которым стремимся мы по глупости своей. Так мать, заметив, что ребенок все же тянется к огню, несмотря на ее многочисленные запреты и объяснения, принимает мудрое решение этот опыт ему дать, но с гораздо менее опасными последствиями. Мать позволяет малышу потрогать пламя свечи. Малыш плачет, ему больно, он даже гневается на мать и машет на нее ручонкой, а мать жалеет его и радуется, что избежит он теперь огня большого. В прошлой жизни своей вы могли иметь те желания, за которые расплачиваетесь в этой жизни. Это путь роста для того, кто пренебрегает духовным знанием. В материальном мире все страдают. Да, здесь плохо, здесь много горя, но никто не заставлял нас уходить из Духовного Царства, где вечное блаженство, и приходить в материальный мир, где лишь муки и горе. Мы в заблуждении закоренели и не хотим своей ошибки понять, мы ропщем лишь на то, что этот мир конечен. А ученые бьются над тем, чтобы принести вечность в этот ужасный материальный мир, который на самом деле мы должны стараться покинуть. Может ли кто представить, чтобы заключенные захотели сделать свою тюрьму вечной? Ученым это не удастся, потому что Господь добр и не допустит вечных мучений и горя. Мы сами хотим быть здесь, и это наше желание Господь выполнил лишь для того, чтобы мы могли на собственном опыте познать причинно-следственные связи. В конце концов все мы рано или поздно поймем, что хорошо нам только в Духовном Царстве Божьем и вернемся туда.
Признаться, от проповеди такой я ошалела. Столько мыслей в голове появилось, что возникла опасность короткого замыкания мозгов.
— Ладно, не будем обо мне, грешнице, — чтобы закрыть этот вопрос, сказала я, — поговорим о вас, о монахе. Почему же с вами неприятности случаются? Вы же отошли от всего мирского, так за что Господь на вас ополчился?
— Может я совершил какую-то ошибку, отклонился от духовного пути и перешагнул безопасную грань, — предположил американец.
Я изумилась:
— Разве это возможно?
— Майя не дремлет, она постоянно заманивает в свои сети. Какими-то нечистыми помыслами или делами я, возможно, заработал такую карму, а может Господь подает мне знак, который предстоит еще разгадать.
Он был явно расстроен. Мне захотелось его успокоить.
— При чем здесь карма? — воскликнула я. — Если на вашем пути встретились «братаны», купание в холодной воде скорее поощрение, чем наказание. Вас могли просто пристрелить, Всевышний же спас вас, да заодно и меня, следовательно вы совсем не грешили. И кармы никакой у вас нет.
— Нет-нет, — не согласился американец. — Карма на этой планете есть у всех, кто служит майе и не предался всецело Богу. Я же нахожусь на пути. Я остановил свою старую карму и не нарабатываю новой, но удержаться на высоте не может никто. Время от времени происходит падение. Возможно упал и я, раз со мной такое случилось. Все эти приключения — или признак кармы или знак Господа, что майя затягивает меня. И то, что я вынужден так много общаться с женщиной, тоже признак кармы. Видимо, согрешил. И даже подозреваю где.