Весельчаки, храни вас Бог!
Шрифт:
МЭРИ МАРГАРЕТ. Я не хочу быть там, где меня считают лишней.
МАРИНА. Плевать мне на то, что вы хотите.
МАКДАФФИ. А мне плевать на то, что хочет кто угодно. Я не поддамся шантажу и не возьму эту жалкую маленькую колониальную шлюшку в величайшую в истории западной цивилизации гастрольную труппу.
МАРИНА. Господи, папа, мы показываем «Рождественскую песнь» на краю земли.
МАКДАФФИ. Даже если бы мы показывали «Панча и Джуди» для двух дохлых свиней и пьяной повитухи во Флайшите, я бы ее не взял, слышите меня? Не взял! Джон Роуз и его миниатюрная сожительница
МАРИНА. Прекрасно. Просто прекрасно. А что будет со мной, когда ты упадешь замертво на сцене по ходу какой-нибудь шотландской пьесы, и труппа развалится? Что я тогда буду делать? Как заработать на жизнь? Ты хоть раз задался вопросом, а что я тогда буду делать? Нет, ни разу, не хватило времени. Ты постоянно скачешь на белом коне, словно Генрих Пятый.
(Пауза).
МАКДАФФИ. Уходи.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Хорошо.
МАРИНА (обращаясь к МЭРИ МАРГАРЕТ). Не двигайтесь.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Это нормально, если вы…
МАКДАФФИ. Ты молчи. Не с тобой разговаривают. Марина, уйди и забери с собой Джона Роуза, этого отвратительного, не чурающегося удара в спину, киношного кретина. Сейчас я желаю поговорить наедине с этим нелепым ребенком.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Я не ребенок.
МАКДАФФИ. Тебя не затруднит заткнуться?
ДЖОН РОУЗ. Я не хочу, чтобы ты наезжал на нее.
МЭРИ МАРГАРЕТ (обращаясь к ДЖОНУ РОУЗУ). Послушай, я и представить себе не могла, что все будет…
МАРИНА. Все хорошо. Мы с Джонни выпьем по чашке чая и поговорим о давних временах. Вы побудете здесь и получше познакомитесь с Папой. Он тебя не укусит.
МАКДАФФИ. Я оставляю за собой право укусить ее. Сегодня я, кстати, с зубами.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Джонни, ты же не оставишь меня наедине с ним?
ДЖОН РОУЗ. Все будет хорошо, поверь мне.
МАКДАФФИ. Да. Поверь ему. Присоединись к длинной и мрачной процессии женщин и прочих дебилов, которые ему поверили. Я готов показать тебе три кинжала, которые он вонзил мне в позвоночник три последних раза, когда я ему поверил, но я отказываюсь вновь поворачиваться спиной к этому сукиному сыну.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Я ему доверяю. В определенном смысле.
МАРИНА. Это так трогательно. Пошли, Джонни. Предоставим шанс этой парочке получше узнать друг друга.
ДЖОН РОУЗ (обращаясь к МЭРИ МАРГАРЕТ, когда МАРИНА берет его за руку и уводит). Не забывай дышать и не выказывай страха.
МАРИНА (обращаясь к МАКДАФФИ). Веди себя прилично.
МАКДАФФИ. Я не могу вести себя прилично. Я – актер. (ДЖОН и МАРИНА уходят. МАКДАФФИ сверлит взглядом МЭРИ МАРГАРЕТ, которая более всего напоминает загнанную в угол мышку). Почему ты здесь?
МЭРИ МАРГАРЕТ. Если бы я знала, что доставлю столько хлопот, поверьте мне, никогда бы не приехала.
МАКДАФФИ. Что он тебе про меня говорил? Представил чудовищем? Великаном-людоедом, завтракающим такими
МЭРИ МАРГАРЕТ. Нет.
МАКДАФФИ. Так что он говорил?
МЭРИ МАРГАРЕТ. Он восторгается вами.
МАКДАФФИ. Хрень собачья.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Прошу прощения?
МАКДАФФИ. У меня прощения не проси.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Извините.
МАКДАФФИ. Извините – это нормально. У меня нет сомнений, что ты безумно влюблена в этого пьяного мерзавца, который обманом заманил тебя сюда. Они все его любят, тогда как я не смогу затащить в постель слюнявую семидесятилетнюю каргу, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Нет справедливости в этом мире. Я спрашиваю вас, боги, где справедливость? (Громко рыгает). Поверь мне, надо держаться подальше от всех этих обольстителей.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы с Джоном Роузом просто друзья.
МАКДАФФИ. Не бывает просто друзей.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы друзья.
МАКДАФФИ. Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, что ты приехала из Америки с этим развратным хищником, и он еще не затащил тебя в свою постель? Если ты убедишь меня в этом, дорогая, тогда ты действительно актриса, да только любая известная мне актриса подарила бы ему свои уже мокрые трусики в первые полчаса знакомства с ним. Вот такой получается ребус.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Я, честно говоря, не понимаю, какое вам дело до того, с кем я ложусь в постель.
МАКДАФФИ. Я – Бог. Мне до всего есть дело.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Вы – не Бог.
МАКДАФФИ. В этом месте я – Бог, и не забывай этого, мышка. (Пауза). Моя дочь влюблена в него до безумия.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Правда?
МАКДАФФИ. Разве это не очевидно?
МЭРИ МАРГАРЕТ. Не знаю. Возможно.
МАКДАФФИ. «Возможно» ни в коей мере не согласуется с «очевидно». Что-то или очевидно, или нет.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Ничего очевидного нет.
МАКДАФФИ. Правда? Это почему?
МЭРИ МАРГАРЕТ. Потому что все очевидное лживо.
МАКДАФФИ. Почему?
МЭРИ МАРГАРЕТ. Не знаю.
МАКДАФФИ. Ты только что выдала заявление, подкрепленное убежденностью, довольно глупое заявление, должен отметить, но заявление, тем не менее, и я требую объяснения.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Не обязана я вам ничего объяснять.
МАКДАФФИ. Значит, объяснения у тебя нет.
МЭРИ МАРГАРЕТ. А зачем мне оно?
МАКДАФФИ. Я переехал белку на дороге. Белка теперь такая же плоская, как оладья. Очевидно, что польку она станцует не скоро. Я опровергаю твое заявление, что все очевидное лживо.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы говорим не о белках.
МАКДАФФИ. Я говорю о белках. И не знаю, о чем говоришь ты.
МЭРИ МАРГАРЕТ. Если что-то очевидно, какой смысл говорить об этом? Интересно то, что скрывается под поверхностью кажущегося очевидным. Как бы это выглядело, не будь очевидным? Или если обратное было бы очевидным. Почему вы заставляете меня так говорить? Я никогда так не говорю.
МАКДАФФИ. Ты действительно хочешь играть? Или ты хочешь просто стоять на сцене, чтобы все глазели на тебя и видели, какая ты хорошенькая?