Веселие Руси. XX век
Шрифт:
Корни алкоголизма уходили, несомненно, глубже плоскости классового противостояния. Но некоторые основания для того, чтобы связывать злоупотребление спиртным с «нэпманской стихией», все же были. На первом месте стояли экономические причины. 18 января 1923 года ВЦИК и СНК приняли декрет «О дополнительном обложении торговых и промышленных предприятий на проведение мероприятий по борьбе с последствиями голода», которым устанавливалось дополнительное обложение не только предприятий, производящих предметы роскоши и торгующих ими (50 % стоимости патентов и 1 % с оборота), но и кафе, ресторанов высших разрядов (100 % патента и 3 % с оборота), заведений, торгующих пивом и вином (100 % их стоимости) [535] .
535
СУ РСФСР. 1923. № 4. Ст. 77.
Последствия «сухого закона» сказывались не только на мелкой уличной преступности и «бытовухе». 24 сентября 1923 года в Ростове-на-Дону с пивзавода «Заря» до ночи шел экстренный отпуск пива частным владельцам – разливали даже горячее. Дело в том, что на следующий день цена на сей напиток должна была повыситься вдвое [536] . В условиях рыночной стихии и прямого государственного давления предпринимателям приходилось проявлять «чудеса» изворотливости, чтобы завлечь покупателя. Печать
536
Булдаков В.П. Социокультурные гримасы нэповского времени и проблема социальной стабильности // Право, насилие, культура: региональный аспект (первая четверть). М.; Уфа, 2001. С. 282.
537
Бегемот. 1925. № 5. С. 14.
538
Смехач. 1927. № 4. С. 6.
539
Бегемот. 1925. № 6. С. 7.
Наряду с причинами меркантильного характера наличествовали и чисто психологические факторы. Бизнес периода нэпа был ориентирован скорее на выживание и на прожигание жизни, нежели являлся базовой жизненной целью. То, что в литературе называлось «гримасами» или «угаром» нэпа, достаточно известно и даже хрестоматийно. Не секрет, что нэпманы, неуютно чувствовавшие себя в Советской республике, часто вели себя по принципу «пропадать – так с музыкой», предаваясь пьяным кутежам и разврату. Возникала некая «аура», которая ассоциировалась с «последними русскими капиталистами» и влекла за собой вполне определенный спектр впечатлений [540] . Карикатуры в рубриках «Гримасы нэпа», изображающие дремлющих за столом, уставленным едой и спиртным, жирных нэпманов, быстро стали приметой времени:
540
Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918–1932 гг… С. 178.
Пьянство неизменно присутствовало среди набора «смертных грехов», присущих нэпманам. В 20-е годы «нэпо румяная, угарно пьяная» нередко рисовалась в виде запеленутого младенца, рядом с которым располагались непременные атрибуты в виде пива и карт [542] . В массовом сознании эпохи, как в кривом зеркале, «шинкари, трактирщики, самогонщики и священники» сливались в неразделимое целое. Типичный пример восприятия городским населением нэпманского «делового мира» 1926–1927 годов дает нам современник этих событий писатель Лев Шейнин: «В Столешниковом переулке, где нэп свил себе излюбленное гнездо… покупались и продавались меха и лошади, женщины и мануфактура, лесные материалы и валюта. Здесь черная биржа устанавливала свои неписаные законы, разрабатывая стратегические планы наступления «частного сектора». Гладкие мануфактуристы и толстые бакалейщики, ловкие торговцы сухофруктами и железом, юркие маклера и надменные вояжеры, величественные крупье, шулера с манерами лордов и с бриллиантовыми запонками, элегантные кокотки в драгоценных мехах и содержательницы тайных домов свиданий… грузные валютчики… мрачные, неразговорчивые торговцы наркотиками» [543] . И, конечно, непременным атрибутом этого мира было беспробудное пьянство: «Там кутеж, трещат трактиры. Все делишки бражные» [544] .
541
Крокодил. 1922. № 1. С. 7.
542
Красный ворон. 1923. № 2. С. 8; Красный ворон. 1923. № 2. С. 8.
543
Шейнин Л. Старый знакомый. М., 1957. С. 38.
544
Крокодил. 1922. № 1. С. 11.
Но самое главное – другое. В нэпе виделась угроза перерождения коммунистов, растворения в новых условиях основ коммунистической морали. Пугало распространение алкоголя и наркотиков, проституции и азартных игр, коррупции и спекуляции. Вот весьма характерное сообщение «Известий» Воронежского губернского комитета партии с типичными для партийной печати тех лет «зоологическими» оценками: «Развелись волчьи ямы буржуазного окружения: кафе, рестораны, игорные притоны, буфеты с крепкими напитками, тотализатор и т. п. – поджидают коммунистов, особенно молодых, чтобы разложить партию» [545] . Л.Д. Троцкий позднее вспоминал: «В нравы нового правящего слоя входили настроения моральной успокоенности, самоудовлетворенности и тривиальности…Хождение друг к другу в гости, прилежное посещение балета, коллективные выпивки, связанные с перемыванием косточек отсутствующих» [546] .
545
Цит. по: Никулин В.В. Власть и общество в 20-е годы. Политический режим в период нэпа. Становление и функционирование (1921–1929 гг.). СПб., 1997. С. 150–151.
546
Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1991. С. 478.
Заметим, что в 20-е годы, особенно для городского населения, нэпман и советский аппаратчик-бюрократ представали, как кентавр, в неразрывном единстве. Следует признать и то очевидное обстоятельство, что немалую толику в «общее дело» распространения пьянства в Советской России вносили представители местной номенклатуры. Президиум Енисейского губкома партии 15 июня 1921 года дал задание начальнику губернской чрезвычайной комиссии Р.К. Лепсису срочно провести следствие по делу о поголовном пьянстве коммунистов в партийных и советских учреждениях города Минусинска и уезда. По результатам проверки 12 июля на закрытом заседании губкома было вынесено решение передать виновников попоек «для принятия мер» в Енисейскую «чрезвычайку». Такая же «оздоровительная» операция была осуществлена летом 1922 года в Ачинском уезде, а в декабре того же года поход против пьянства местных начальников был предпринят в Чумаковской волости Каинского уезда Новониколаевской губернии. Весьма показательны итоги проведенной в 1928 году в Рязани проверки работников советских учреждений: 1139 человек, или 22 % всего их состава, были признаны непригодными к работе, в том числе пьяниц среди них насчитывалось 484 человека [547] .
547
См.: Измозик В. Голоса из прошлого. Письма 20-х годов, не дошедшие до адресатов // Наука и жизнь. 1994. № 3. С. 3–16.
Материалы перлюстрации 20-х годов показывают, что из 82 авторов крестьянских писем, упоминающих о поведении местной власти, 79 (96 %) отзывались о ней крайне отрицательно, отмечая пьянство, взяточничество и грубость деревенских коммунистов [548] . Перед нами выдержки из доклада начальника Информационного отдела ГПУ Ашмарина в секретариат А.И. Рыкова «Об экономическом и политическом положении крестьян за январь и февраль 1923 года»: «Пьяный разгул в деревне не мог, конечно, не захватить и провинциальных совработников. И действительно: крестьяне нередко в ответ на противосамогонную агитацию указывают на пьянствующих членов сельсоветов, волисполкомов, милиционеров и совработников, в особенности ко – мандированных в село из уездного или даже губернского центра… Руководители милиции сплошь и рядом не только досуг свой, но и служебное время проводят в попойках с деревенскими властями, коммунистами, учителями, попами и кулаками» [549] . Пришвин описывает довольно анекдотическую историю об исключенном из рядов партии коммунисте-фельдшере, который, когда его сделали заведующим отделом здравоохранения, в тот же день выпил весь спирт в аптеке [550] .
548
Гимпельсон Е.Г. Нэп и советская политическая система. 20е годы. М., 2000. С. 371.
549
ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 55. Д. 204. Л. 20–40.
550
Пришвин М.М. Указ. соч. С. 169.
Архивные документы свидетельствуют, что на уровне низовой власти кипевшие страсти нередко выливались в личные драмы их героев. Наглядный пример тому письмо (от 12 февраля 1927 года) жителя хутора Большая Таловая Донского округа, бывшего председателя сельсовета В.И. Бутченко на имя его знакомого и бывшего сослуживца, теперь члена ВЦИК Н.Т. Опанасенко. Автор послания просит помочь в восстановлении в избирательных правах и констатирует, что по его приезде на хутор в 1924 году «органы управления стояли не на высоте своего положения»: «Председателем сельсовета был некий Скворцов, человек не то что любит выпить, а просто алкоголик, грубый и почти неграмотный человек. И этот человек почти бесконтрольно и даже самостоятельно вершил судьбы населения хутора». Его преемник на посту председателя сельсовета Ткаченко «просто до тех пор допился, что даже замотал 300 рублей налоговых денег». После отдачи прежних председателей под суд за растрату Бутченко, возглавившему сельсовет весной 1925 года, было направлено в помощь два партийца из райисполкома. Но это не смогло предотвратить конфликт между беспартийным председателем и секретарем сельсовета – кандидатом в члены партии, который стал писать доносы в партийную ячейку, достигшие своей цели [551] .
551
ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 140. Д. 1163. Л. 2–4.
Самое большое возмущение местных жителей вызывали руководители-коммунисты. Как отмечалось в одном анонимном письме в «Крестьянскую газету» от 30 августа 1928 года: «Набрали в партию всякой своры. Я наблюдаю все время, и все хуже. В 1917 году лучше были люди. Были и плохие некоторые, но мало, а сейчас все хуже: все карьеристы и пьяницы, лишь бы ему лучше было… Белогвардейцы в карательных отрядах мучили бедноту, убивали, а теперь пролезли в партию – тоже братья. Партеец напьется и буянит. Я не знаю ни одного, которые не надругаются над бедными женщинами, где квартируют» [552] . Вот еще одно анонимное письмо в редакцию «Крестьянской газеты» из Донбасса, написанное летом 1928 года: «Вся нечистота забралась в партию. Широкая дорога в партию! Они этого хотели. Они теперь воцарились у власти, у руля, а крестьянин-рабочий уже потерял надежду в справедливость выборов. Собрание рабочих или крестьян на селе – наше дело проголосовать, а уж выборный есть партиец-пьяница», для которого создан «настоящий коммунизм – курьерские поезда, в вагонах шампанское и чего твоя душа желает, а рабочий работай, есть не проси» [553] . Крестьянин Брянской губернии С.А. Карнеев в письме в редакцию «Крестьянской газеты» жаловался, что их деревню «замучили наши братья коммунисты»: «как понесет наш темный крестьянин свои гроши в сельсовет сдавать, деньги отдаст сельсовету, а сельсовет деньги пропьет» [554] . На крестьянском митинге в Поподьинской волости Рязанского уезда 31 января 1925 года было сделано ответственное заявление: «у нас коммунисты каждый день пьяные находятся. ни одного собрания не проведут не пьяные, все вдрыск… все пьянствуют» [555] .
552
Соколов А. К. «Создадим единый фронт борьбы против нэпа» (Анализ общественных настроений конца 20-х годов по письмам и откликам рядовых советских граждан) // НЭП: завершающая стадия. Соотношение экономики и политики. М., 1998. С. 134–135.
553
Там же. С. 136–137.
554
Крестьянские истории. Российская деревня 20-х годов в письмах и документах. С. 115.
555
Там же. С. 205.
В октябре 1927 года в ЦК поступали многочисленные сведения с мест однообразного содержания: «Работа сельсоветов и виков при пьяных руководителях слаба и ограничена сбором налогов» [556] . Хотя это и не совсем так. Многие крестьянские письма тех лет свидетельствуют о распространенности такого явления, как взяточничество, шедшее бок о бок с пьянством и развратом. То есть сфера шкурных интересов таких горе-руководителей распространялась намного дальше радения за государственное дело. За примерами не надо было ходить далеко. Селькор «Зоркий глаз» из Смоленской губернии в обращении в «Крестьянскую газету» 30 декабря 1927 года рассказывает о несправедливом решении волостной земельной комиссии о разделе имущества. Главным аргументом в споре стало самое банальное угощение: «Когда кончился суд, тогда гражданки Анастасии Степановой ее отец Степан Петрович взял всю земельную Комиссию и своего свидетеля и повели их в трактир…» [557]
556
Куликова Г.Б. Нэп и проблема вовлечения масс в деятельность государства // Нэп в контексте исторического развития России ХХ века. М., 2001. С. 101.
557
Крестьянские истории. Российская деревня 20-х годов в письмах и документах… С. 167.