Шрифт:
Лев Бердников
Веселовские
Три представителя этого замечательного семейства составили гордость российской дипломатии и в 1710-е годы вошли в самый влиятельный клан, ведавший внешней политикой империи. То были родные братья Веселовские крещёные евреи ашкеназского происхождения. Основателем династии был выходец из польского местечка Веселово Яков. Он оказал важные услуги русской армии при взятии Смоленска в 1654 году и был поставлен перед необходимостью креститься, после чего переехал в Московию. Cын же его, Павел Яковлевич Веселовский (ум. 1715), женился на крещёной еврейке Марии Николаевне Аршеневской (бывшей в родстве с вице-канцлером П. П. Шафировым), в браке с которой произвёл на свет шестерых сыновей и двух дочерей. Сведения о Веселовском-старшем довольно скудны. Известно, что какое-то время он служил стольником и был, по всей видимости, человеком образованным, иначе не курировал бы в 17061711 годах работу немецких школ в Москве. И жительствовал он в Первопрестольной, владея домом за Покровскими воротами, что в Земляном городе. В последние годы жизни он был комиссаром Аптекарской канцелярии в Москве.
В историю России вошли, точнее, ворвались его сыновья Авраам Павлович (16851783), Исаак Павлович (16901754) и Фёдор Павлович (ум. до 1776) Веселовские. Двое из них, сбежав от монаршего гнева, покинули Россию и скрылись в Англии (правда, один из них потом вернулся), третий пережил опалу на родине. Об их судьбах и будет наш рассказ.
I. Опальный дипломат
Даже спустя более полувека после бегства из России этот седой, как лунь, почти столетний старец неизменно проявлял к своей бывшей отчизне живой и неподдельный интерес. Я посетил от Вашего имени г. Веселовского, писал об этом из Ферне, что близ Женевы, один именитый француз российскому канцлеру А. Р. Воронцову, добрый старик+ воодушевлялся от всего, что я ему рассказывал о его родине, и радость была видна в его глазах и чертах. Некогда видный дипломат Петровской эпохи, Авраам Павлович Веселовский (16851783) с 1730 года обосновался в Швейцарии, где жил достойно и весьма безбедно в кругу любящих домочадцев: женившись в 1741 году вторым браком на француженке Марианне Фабри, он cтал отцом четырёх дочерей, счастливым дедом и прадедом.
Возвратиться на родину ему предлагала ещё русская императрица Елизавета Петровна. А при Екатерине II он получил возможность вернуться в Россию, что называется, на белом коне с большим почётом. Этого добился для него сам фернейский патриарх Вольтер, близкий друг Авраама, нашептав о нём монархине много лестных слов. Знатные русские вояжёры (среди коих были такие знаковые фигуры, как президент Российской Академии княгиня Е. Р. Дашкова и победитель турок граф А. Г. Орлов-Чесменский) почитали за честь посетить дом Веселовского в Ферне. Но почему же всякий раз, глянув невзначай на портрет великого реформатора Петра I, всегда невозмутимый, сдержанный Авраам Павлович вдруг смешается, задрожит, как осиновый лист?
Может статься, в сей миг память властно переносит старца в далёкие 1720-е годы, когда положение его, бывшего российского резидента в Вене, было более чем рискованным и опасным. Случилось так, что Авраам Павлович нарушил рескрипт Петра I от 3 апреля 1719 года, где ему предписывалось с возможным поспешением вернуться в Россию якобы для направления с некоторыми комиссиями к другому некоторому двору. Поначалу Веселовский вроде бы и направлялся домой; по пути он свиделся в Берлине с русским посланником А. Г. Головкиным и тайным советником П. А. Толстым, но с тех пор резидента Веселовского и след простыл.
Царь забил тревогу незамедлительно: указание о поиске и аресте беглого Веселовского было тут же разослано всем российским эмиссарам за границей. А весной 1720 года для поимки ослушника в одном из германских княжеств был организован боевой оперативный отряд. Возглавил его военный агент русской армии князь Ю. И. Гагарин, действовавший под именем Вольского. Этому-то Вольскому с сотоварищами и надлежало выследить Авраама Павловича, а затем доставить его в Петербург; в случае же невозможности задержания предусматривался даже вариант убийства бывшего резидента. Дипломатическое прикрытие боевиков за границей осуществлял близкий к императору генерал-майор П. И. Ягужинский.
Поначалу ищейки Петра, кажется, напали на след бездельного крещёного жида, как они его называли. Его будто бы видели в окрестностях Франкфурта-на-Майне, в Гессен-Касселе. Стремясь придать делу законный характер и понимая, что добровольный выезд из страны для западных юристов преступлением не является, царь наказал Вольскому объявить о значительном денежном долге, от уплаты которого якобы скрывался Веселовский. Кольцо вокруг изгнанника, мнилось, вот-вот сомкнётся. Но и у Авраама Павловича были свои доброхоты+ Предупреждённый в самый последний момент о западне, он спешно выехал в неизвестном направлении и был таков!
Вскоре он, однако, объявился в недосягаемом для боевиков Вольского Лондоне. Пётр и здесь не оставил попыток заполучить перебежчика и весьма разгневался, когда получил с берегов Темзы неутешительный ответ: Английский король не может исполнить просьбу царя, не нарушая права убежища, которое должно оставаться неприкосновенным у всех народов. Царю напомнили и о том, что Веселовский не был ранее ни судим, ни подвергнут наказанию. И хотя Палата общин не удовлетворила в ноябре 1724 года петицию Авраама Павловича о его натурализации в Туманном Альбионе, новый эмигрант чувствовал себя здесь в полнейшей безопасности. Отсюда в 1730-е годы он переехал в благословенную Швейцарию, где и нашёл своё окончательное пристанище.
Что же заставило Веселовского стать первым в российской истории дипломатом-невозвращенцем?
Эмигрантами, как известно, не рождаются ими становятся, причём к такому отчаянному решению ведёт логика всей предшествующей жизни. А потому рассказ о нашем герое следует начать с его первых шагов.
Можно сказать, что с самого начала карьера Авраама была обречена на успех. Ведь он находился в родстве с блистательным дипломатом того времени, вице-канцлером, бароном П. П. Шафировым по некоторым сведениям, приходился тому племянником. Какое-то время Веселовский воспитывался в его доме, и, видимо, именно дядя-полиглот привил ему интерес к иностранным наречиям: Авраам свободно говорил по-немецки и владел латынью. Здесь-то, будучи в гостях у вице-канцлера, и заприметил его проницательный Пётр, предрекший отроку большое будущее.
Когда юноше минуло восемнадцать, он был направлен за казённый счёт в только что открывшуюся в Москве первую в России гимназию. Возглавлял её происходивший из Мариенбурга пастор Эрнст Глюк (интересно, что именно у него одно время была в услужении Марта Скавронская будущая императрица Екатерина I). Познания этого учёного мужа были весьма обширны: он был автором краткой географии на русском языке, русской грамматики и молитвенника, составил славяно-латино-греческий словарь, перевёл труды замечательного чешского педагога Я. А. Коменского Преддверие, Открытая дверь языков, Мир чувственных вещей в картинках.
Поражала универсальность предлагаемого гимназией образования: здесь изучали географию и политику, историю и астрономию, латинскую риторику и ифику, философию деятельную и картезианскую, танцевальное искусство и поступь французских и немецких учтивств, фехтование, конное искусство и берейторское обучение лошадей. Особое внимание уделялось языкам (их преподавали учителя-иноземцы). Так, Веселовский штудировал французский, немецкий, латинский, греческий, древнееврейский и даже сирийский и халдейский языки.