Чтение онлайн

на главную

Жанры

Веселые человечки: культурные герои советского детства
Шрифт:

Любой новый продукт, будь то журнал, игрушки или городской фольклор, использующий советские архетипы, отличается от западных коммерческих tie-ins и spin-offs. Невозможно себе представить Барни в качестве героя эротических анекдотов или Кота в Шляпе, празднующего День Независимости. Причина не только в смене экономической и культурной формации; в конце концов, американская культура 1950-х, когда царил Доктор Сюс, или 1970-х годов, когда появилась «Улица Сезам», в корне отличается от нынешней культуры. И дело не только в ином характере российской ностальгии, которая в равной степени замешена на «детском» и «советском», телевизионном образе и личных воспоминаниях, культурных архетипах и политической манипуляции.

Дело еще и в том, что российская культура последних сорока лет сформировала стихийно-концептуалистское мышление, в котором симулякр Бодрийяра сосуществует с мифологической верой

в сущность, в магию образов и слов. Большинство иконических ныне героев ведут свою родословную из 1970-1980-х годов, периода, по определению Алексея Юрчака, коллективного участия «советских людей в перформативном воспроизводстве ритуальных актов и выражений авторитетного дискурса». Нормализованное отделение формы выражения от смысла породило, с одной стороны, иронию и стеб; с другой стороны, сами мифологические значения оказались не до конца делегитимированными.

Знаменателен тот факт, что новый авторитетный дискурс описывает российскую действительность как «деидеологизированную», тем самым активно натурализуя советскую мифологию. Выйдя за рамки своего первоначального текста, Хрюша и Степашка доказали свою репрезентативную емкость и гибкость формулы. Однако их ценность для культуры состоит прежде всего в репродукции коллективного, а не личного опыта и ассоциаций. Как герои «нашего детства», они несут штамп доверия вне зависимости от их нынешних ипостасей и их участия в «промоушене» новых культурных дискурсов.

КОТ ЛЕОПОЛЬД

Александр Бараш

Кошки-мышки с насилием: о мультсериале «Приключения кота Леопольда» [571]

Мультсериал «Приключения кота Леопольда» снимался с 1975 по 1987 год. Эти 12 лет охватывают практически весь позднесоветские период; это отдельная эпоха, равная времени между двумя русскими революциями (1905–1917) или пребыванию национал-социалистов у власти в Германии (1933–1945). Как видно в том числе и из анализа этих мультфильмов, внутри «застоя», при наружной малоподвижности, под спудом происходили интенсивные процессы: формировались свойства менталитета, фундаментальные для современного сознания. Нынешняя реальность — прямая наследница позднесоветской. На годы «застоя» пришлось детство — время воспитания чувств поколений, которые сейчас наиболее активны, определяют сегодняшнюю реальность. Мультсериал «Приключения кота Леопольда», несущий характерные черты своей эпохи, был, как говорят сейчас, культовым для своего времени: большинство детей смотрели его по многу раз и он активно участвовал в «форматировании» их представлений не только о смешном, о развлечениях и досуге, но и о добре и зле, об этике и эстетике.

571

Творческое объединение «Экран». Режиссер-постановщик Анатолий Резников, автор сценария Аркадий Хайт, композитор Борис Савельев. Государственная премия СССР 1985 года.

Сюжет

Два мышонка преследуют кота. Каждая серия представляет собой набор ситуаций преследования в новых обстоятельствах. В конечном счете кот Леопольд всякий раз оказывается — в своем стремлении выбраться из тяжелых положений и защититься — не менее изобретателен и ловок, чем его враги в их агрессии. А кроме того, на его стороне и против его врагов, «сама жизнь», разнообразные стечения случайностей (чего, конечно; в «самой жизни» не бывает, речь идет о подыгрыше со стороны авторов фильма). В конце каждой очередной серии мышата оказываются посрамлены, просят прощения, получают его и Леопольд произносит вошедшую в фольклор фразу-девиз: «Ребята, давайте жить дружно!» Что не мешает следующей серии начаться с той же самой точки нового витка преследований.

Собственно, этот призыв и не призван (оксюморонная амбивалентность, отражающая дух эпохи) изменить ситуацию, разрешить конфликт. Пацифистский лозунг звучит как условность, внешняя формальность, в духе соотношения официальной идеологии и жизни в тогдашнем СССР. Ироническая дистанция по отношению к этому лозунгу (содержащему, между тем, главный этический месседж мультфильма, послание детям) демонстрируется в концовке серии «Автомобиль кота Леопольда» (снята в 1987 году). Кот и мыши, пережив множество смертельно опасных положений, пришли к хеппи-энду — и вместе написали призыв ко всей вселенной, прямо на полотне шоссе: «Ребята, давайте жить дружно!» В этот апофеоз душевного единения и мира въезжает каток, прокатывается по добрым словам… и печатает ту же идею в бесконечной перспективе уходящего вдаль пустого шоссе. То ли растоптал мечту, то ли распечатал… то ли и то, и другое… Но на самом деле неважно, главное — смешно.

В одной серии мыши преследуют кота Леопольда в его квартире, в другой — в поликлинике, в третьей — «за городом» и так далее. Смена обстоятельств — это смена атрибутов мучительства. Своего рода каталог, «конструктор». Внимание зрителя обеспечивается изобретательностью авторов сериала в отношении технологий насилия. И технологий страдания — сами мыши постоянно попадают в тяжелейшие для них ситуации: падают с большой высоты, расплющиваются, захлебываются в воде, проворачиваются в стиральной машине… В целом, насилие мышей в фильме все время оборачивается против них. Они постоянно затевают нечто сложное и губительное для кота, но в итоге попадают впросак. Этот прием проводится настолько последовательно, что начинает напоминать иллюстрацию к буддистским книгам по боевым искусствам — раздел о том, что, если действовать правильно, зло поразит само себя [572] . После того как мыши в очередной раз наказали сами себя, появляется кот со своим «Ребята, давайте жить дружно!». Попутно коту всегда достается, но мышам — не меньше. Таким образом как будто бы решается проблема воздаяния, но насилие как таковое остается на своем месте. Оно не исчезает и не уменьшается от того, что обращается против тех, кто его несет. Это подтверждается возобновлением интриги в каждой новой серии с той же точки, с которой начиналась (но не заканчивалась) предыдущая.

572

См., например: Такуан Сохо. Письма мастера дзен мастеру фехтования /Пер. с японск. А. Мищенко. СПб.: Евразия, 1998.

Характерно, что подготовка к насилию — подаваемая неизменно комически — занимает в фильмах про Леопольда гораздо больше места, чем само насилие, в отличие, скажем, от сериала про Тома и Джерри. Это можно расценить как более гуманистический подход, поскольку «по факту» актов демонстрируемого непосредственно насилия меньше. С другой же стороны, не имеем ли мы здесь дело со смакованием насилия? Ведь мы видим не что иное, как пролонгирование акта насилия, психологически более изощренное — более эстетизированное, богатое и, соответственно, более искушающее сообщение…

Зрителю предлагается воспринять происходящее на экране только как смешное, в отрыве от общечеловеческого сострадания к живому существу, претерпевающему боль. Не имеется «презумпции» гуманистического отношения также и к «плохому», к преступнику, что, вообще-то говоря, предусмотрено любым современным юридическим кодексом, хотя бы формально, даже не в самых просвещенных обществах. Главная и единственная задача — чистая развлекательность. «Экшен» и смех. Этический месседж здесь — в отсутствии этики. Вернее, в ее отсутствии на традиционном для гуманистической цивилизации последних нескольких веков центральном месте. Этика (или ее внешние признаки) — один из элементов, используемых для создания эффектов, находящихся в другой плоскости. Само по себе это — как бы вне этической же оценки, «просто профессионализм». Как в журналистике. В то же время в журналистике, в том числе в документальной хронике, есть ограничения в отношении «порога» транслируемого насилия. Такие ограничения находятся в противоречии с требованиями рейтинга популярности, и массмедиа все время балансируют на грани между разрешенным и интересным. Многое определяется психологической культурой общества в той или иной стране. Важен социокультурный контекст: какая система ценностей существует в данном обществе априори, «по умолчанию». И если зритель видит «картинку», в нашем случае ребенок позднесоветского времени — мультсериал, то возникает вопрос; какая картина мира проецируется в сознание реципиента? Как если бы сознание было экраном, априорная система ценностей, аппарат социокультурного восприятия — проектором, а происходящее в фильме — слайдами.

В «Приключениях кота Леопольда» очень высокий «порог» приемлемого насилия, санкционированного данной культурой, высокий «нулевой уровень» насилия и мучительства, не воспринимаемого как нечто выходящее за рамки эмоциональной (и социальной) нормы. В консенсусе общепринятого позднесоветского восприятия, в ряде аннотаций и рецензионных описаний ситуация прочитывается как вариация бытового хулиганства. Кот Леопольд — «интеллигент», мышата — «дворовая шпана» (по типу производимых пакостей и по атмосфере близко также и к коммунальной квартире). То есть знакомое, «свое», «ничего особенного» — приемлемое.

Поделиться:
Популярные книги

Последний попаданец

Зубов Константин
1. Последний попаданец
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец

Шипучка для Сухого

Зайцева Мария
Любовные романы:
современные любовные романы
8.29
рейтинг книги
Шипучка для Сухого

Хочу тебя любить

Тодорова Елена
Любовные романы:
современные любовные романы
5.67
рейтинг книги
Хочу тебя любить

СД. Том 17

Клеванский Кирилл Сергеевич
17. Сердце дракона
Фантастика:
боевая фантастика
6.70
рейтинг книги
СД. Том 17

Я же бать, или Как найти мать

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.44
рейтинг книги
Я же бать, или Как найти мать

Беглец

Бубела Олег Николаевич
1. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
8.94
рейтинг книги
Беглец

Идеальный мир для Лекаря 2

Сапфир Олег
2. Лекарь
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 2

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Александр Агренев. Трилогия

Кулаков Алексей Иванович
Александр Агренев
Фантастика:
альтернативная история
9.17
рейтинг книги
Александр Агренев. Трилогия

Жена со скидкой, или Случайный брак

Ардова Алиса
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.15
рейтинг книги
Жена со скидкой, или Случайный брак

Титан империи 4

Артемов Александр Александрович
4. Титан Империи
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Титан империи 4

Воевода

Ланцов Михаил Алексеевич
5. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Воевода

Тринадцатый IV

NikL
4. Видящий смерть
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Тринадцатый IV

Адмирал южных морей

Каменистый Артем
4. Девятый
Фантастика:
фэнтези
8.96
рейтинг книги
Адмирал южных морей