Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Шрифт:
«Выкинь свою курилку!»
Пятилетний мальчик Саша мне сразу понравился. Это был очень воспитанный мальчик. Мама не позволяла ему делать ничего лишнего. Она держит его буквально в ежовых рукавицах. Представляю, чего ей это стоит. Его папа понимает: поскольку он видит сына крайне редко, то позволит ему все, что тот сможет себе только вообразить, – и поэтому старается делать вид, что хладнокровней всех относится к окружающей его действительности.
Действительность, казалось, отвечала ему взаимностью. И Маша, и Ваня, и Саша, и брат его трехлетний Леня не обращали внимания на родителей, потому что готовились к встрече с прекрасным. Утренник в одном закрытом клубе должен был пройти с участием культового композитора Владимира Шаинского.
Это интересный клуб. Вечерами дамы приходят сюда в бриллиантах и мехах, чтобы поговорить. Кое-кто из этих дам, впрочем, подозревает о том, что в недрах клуба (за рестораном налево и чуть правее) существует одна маленькая дверь в стене. Эта дверь ведет в детскую комнату. В обыкновенную детскую комнату – с горками, качалками, мячиками и скакалками. Такие комнаты есть сейчас чуть ли не во всех супермаркетах. В таких комнатах можно ненадолго оставлять детей, пока ходишь по магазинам или сидишь в баре, а когда возвращаешься за ними, они орут как резаные, отказываясь уходить, и правильно делают, ибо никакие, даже самые хорошие, родители не в состоянии заменить ребенку хотя бы одну весьма посредственную скакалку. И не надо расстраиваться по этому поводу. Просто у родителей и скакалки разное назначение.
И вот я уверен, что именно наличие детской комнаты, а не портрет президента Владимира Путина в холле на самом видном месте облагораживает этот клуб и делает его пригодным для того, чтобы провести в нем субботнее утро.
Впрочем, мои дети не сразу поняли, что там есть детская комната. Они сидели и вместе с Сашей и Леней лениво смотрели на композитора Шаинского. Они не понимали, что это композитор, написавший музыку к «Чебурашке», «Антошке», «Авроре», «Чунга-Чанге», «Улыбке», «Песне мамонтенка»… Для детей это был странный дедушка с какими-то шальными глазами. Они, мне кажется, даже его немножко побаивались.
А ведь композитор Шаинский, если бы захотел, мог бы, наверное, целую неделю петь одни только абсолютные хиты. Я думаю, ни один композитор в нашей стране, кроме него, не смог бы столько продержаться. И лично мне Владимир Шаинский был очень интересен. Он мне сразу понравился – именно своими шальными глазами.
Они, казалось, говорили: «Ну что, вы этого хотели?! Ну, так вы сейчас это и получите!»
И они получили сполна. Для начала он рассказал детям пару историй довольно сомнительного качества про союз Пугачевой и Киркорова – и запел. Голос у него с утра был, честно говоря, не очень. Хрипловатый, так скажем. Дети, по-моему, всерьез испугались. Он и сам, по-моему, не в восторге был от своего пения, потому что вскоре позвал на сцену петь вместо себя детей. Две взрослые девочки (лет десяти-двенадцати) охотно согласились. Маэстро подыгрывал им на рояле и, думая о чем-то постороннем, грустил не по-детски.
В какой-то момент Маша и Ваня беспомощно стали оглядываться по сторонам – и вдруг нашли спасение! Оказывается, по всем плазменным мониторам, которые гроздьями висели в холле, где шел утренник, показывали мультик «Снежная королева». Правда, не было звука. Но ведь было изображение. Едва только Маша уловила его, она встала со стула, взяла Ваню за руку, и они пошли.
– Вы куда? – спросил я их.
– В туалет, – выдавила из себя Маша так, словно сдерживалась из последних сил. – Мы очень торопимся. Ване очень надо.
Я посмотрел на Ваню. Он отчаянно, с размахом, кивнул, и в глазах его была такая мольба, что я предпочел закрыть глаза на все, что произойдет дальше. В конце концов, всем участникам этой истории (включая, думаю, мудрого композитора) было известно, что Маша с Ваней пройдут только полпути до туалета, остановятся у одного из телевизоров – и через секунду происходящее вокруг них перестанет их интересовать.
Саша и Леня обрадовали меня тем, что просидели на творческом утреннике композитора Шаинского вместе со мной до самого конца. Композитор, кстати, распелся – и даже я сам, к своему стыду, тоже. Ну а что, хиты сделали свое дело. На щеках у двух нянь и одного папы я с удовлетворением заметил слезы. Так что утренник ни с того ни с сего удался.
Саша и Леня все это время поглядывали то на свою маму, то на дедушку композитора, то на Машу с Ваней. В этих взглядах была довольно сложная конфигурация чувств. Да, им в тот раз и в голову не пришло присоединиться к Маше и Ване. Но вопросы какие-то в этих глазах я уловил.
В следующий раз мы встретились в клубе в прошлую субботу. Давали «Сказку сказок» – попурри изо всех, по-моему, имеющихся в распоряжении авторов этого спектакля детских сказок. Героями были Кот в сапогах, Сова, Винни Пух, Принц, Золушка, Колдун, Фея… Все они около часа честно искали пропавший хвост Ослика. На этот раз мы были умнее и попросили выключить телевизоры, по которым опять хотели показать «Снежную королеву». Саша пришел на этот раз без младшего брата, который заболел. Он сжимал в руке фонарик в виде телефона «Моторола». Папа рассказал, что этот фонарик – главное, что есть сейчас у Саши. Леня утром хотел у брата фонарик отобрать (больной-больной, а дело свое знал), и после завязавшейся схватки, короткой и яростной, фонарик остался у Саши – и стал, таким образом, ему еще дороже.
На этот раз Саша сам с самого начала беспокойно оглядывался по сторонам, пользуясь тем, что мама его еще не приехала с танцев живота (она решила дать несколько уроков своему животу), и довольно скоро увлекся постоянной сменой кресел и стульев, в которую его втянули Маша с Ваней, успевавшие, впрочем, на этот раз следить за драматичным развитием сюжета на сцене.
После спектакля мы поехали в кафе. Дети сидели за низким столиком и делали вид, что кушают тыквенный супчик. Потом Ваня подошел в одному из мужчин за столиком и сказал ему:
– Уходи отсюда! Тот удивился:
– Почему?
– Ты куришь! Здесь отдыхают дети! Выкинь свою курилку!
Потом все рухнуло. Все это произошло в один момент. И с этим ничего нельзя было поделать. Саша с Машей налетели на других посетителей, корча им страшные рожи. Дети собирали солонки со всех столиков, высыпали соль себе на руки и слизывали ее пудами. Из сахарниц они, как шахтеры в забое руду, вытаскивали кусковой коричневый тростниковый сахар и поспешно глотали его. Они ползали под столами, развязывали шнурки на ботинках у людей, а потом старались связывать между собой шнурки от разных ботинок. Они схватили со стола коробки со спичками и сосали со спичек серу. Потом они вообще надолго уединились в туалете.
Надо ли говорить, что командовал Саша.
На прощанье он дал Маше поносить его фонарик.
«Когда ты умрешь, я буду счастлива»
Начиналось-то все слишком хорошо. Я весь день провел с детьми. Их мать уехала учиться тайнам психологии. По основной специальности она психолог и говорит, что специализируется на работе с детьми. Я полностью не исключаю, что это так и есть. Просто у меня не было случая в этом убедиться. Я знаю только, что время от времени она уезжает на какие-то семинары и пропадает на них всю неделю. Ночевать она, впрочем, всегда возвращается домой, так что можно при желании считать, что ничего страшного не происходит.