Веселые каникулы мажора
Шрифт:
Болгария, значит. Маринка тоже хотела в Болгарию или на Кипр, а меня потянуло на родину.
Уже хочу сказать только что-нибудь в духе «дома всегда лучше», но обращаю внимание на бабушкино вытянувшееся лицо.
Оборачиваюсь и давлюсь смехом. Впору поаплодировать, но я только закатываю глаза и мысленно стону: «Марина, блин!»
Глава 05
Лето 1998. Андрей.
Мы двое с тобой, мы не разлей вода,
У
А ты простой студент, а я простой пацан,
И все завидуют нам таким простым друзьям.
Но как-то вышло так, что стал я замечать,
Что к девушке моей, ты начал приезжать.
Ты звонишь ей домой, когда меня рядом нет,
Скажи мне ДА или НЕТ, и дай мне свой ответ.
Ну где же ты, студент, игрушку новую нашел?
Не думал, не гадал, а девочку мою увел!
Ну что же ты, студент, меня никак ты не поймёшь?
Гуляй, студент, гуляй, а девочку мою не трожь!
Самое простое в Маринином исполнении оказывается слегка… так, самую малость… нарядом путаны, о которой лет десять назад пел тогда еще малоизвестный Олег Газманов.
«Простая» юбка, прикрывающая разве что цвет трусов, и то пока Савельева стоит и не двигается. Блузка, завязанная узлом под грудью и, судя по всему, лифаком под ней и не пахнет. Ну и белые колготки, которые она купила в аэропорту и половину полета клохтала над стразиками по бокам. Стразиками, блин!
Сейчас на эти стразики бабушка смотрит в шоке, а я давлю рвущийся наружу смех.
Дед же, крякнув, хлопает себя ладонями по коленям и зовет к столу, водрузив на стол большую пузатую бутылку с темным содержимым.
— Домашнее. Сам делал, — поясняет, снимая пробку.
Я отказываюсь от алкоголя, так как в принципе не люблю и выпиваю лишь по большим праздникам. Сегодня, конечно, повод особенный, но моя интуиция вопит в три горла, что я обязан быть трезвым, как стеклышко.
Раз обязан, значит, буду!
Маринка вино пробует и осушает стакан в несколько глотков.
— Ты бы, Мариночка, осторожнее, — советует бабушка. — У деда винцо коварное: голова ясная, а ноги могут подвести.
Но куда там? Моя девушка прикладывается ко второму стакану, а третий я ловко отбираю, вручая ей торжественно кружку с компотом.
Она весело хихикает и принюхивается. Да-да, запах одинаковый, только в этом нет градусов.
Разговор, естественно, крутится вокруг нас. Бабушку интересует всё. С родителями они новостями обмениваются регулярно, а моя личная жизнь закрыта максимально. Пожалуй, только отец и в курсе Савельевой, так как сам же и способствовал нашему сближению. Ещё мама, но ей Маринка не нравится, и она сводит все встречи к обязательному
Соответственно, бабуля задаёт вопросы с пулемётной очередью: где учится Савельева, на кого, какие планы, мечты, идеи. С каждым таким вопросом Маринка глупеет на глазах и только вздыхает, толкая меня локтём.
А почему? Потому, что мечты и планы у нее самые приземленные: не работать, путешествовать и тратить папины, а в перспективе общие денежки двух семейств. Короче говоря, вести образ жизни такой же, какой ведет её мать.
— Выйду, проверю, как она там, — через часа два примерно Савельева выходит и не появляется, а я обозначаю своим, куда отлучаюсь.
Дед только начал рассказывать про машину, которую купил недавно, и мне очень хочется послушать, а потом и рассмотреть.
У отца «мерс», а у меня пока моцик, но большего (пока) и не надо. Здесь я собираюсь рассекать на дедовой «бэхе».
— Там весело, — моя девушка находится очень быстро.
Сил хватило дойти до гамака и упасть в него, схватившись за сетку.
Гамак натянут между двух старых яблонь и я невольно улыбаюсь, вспоминая о том, как мы любили с Генычем в нем валяться. А один раз усадили в гамак Василису и накормили конфетами. Криков было, когда у неё по всему лицу пошли красные пятна! А Крокодил все равно считал её тогда очень красивой. Сколько же нам тогда было лет? Уже не помню. Но однозначно было весело и есть, что вспомнить.
— О чём ты думаешь? — врывается в воспоминания Маринин голос. Спрашивает тихо и как-то грустно что ли…
— Ни о чём, — улыбаюсь. — Просто гамак из моего детства ещё, прикинь?
— Да неее, новый. Кто же двадцать лет хранит вещи?
— Мои хранят, — подхожу к стволу, где около крюка на дощечке, держащем сетку, видны царапины. — Точно мой.
На деревяшке мстительной рукой Наташки, моей сестры, гвоздем нацарапано «А + В = Л». Потом «Л» зачеркнуто и уже мной жирно написано поверх «Н». Ненависть типа.
— А тебе правда здесь нравится?
— А тебе? — удивленно смотрю на Савельеву.
— Нравится, но… Это же деревня, Андрюш. Я думала, море, курорт… А тут настоящая деревня. Ещё хорошо, что животных нет.
— Есть, — прячу смешок. — Ты их пока не видела.
Шок? Пожалуй, именно он отражается в расширившихся зрачках.
— Пусть деревня, — с некоторой обидой произношу, — но она круче всяких Болгарий. Ты еще не распробовала просто. Пойдем пить чай, а потом я тебе всё покажу.
Помогаю выбраться и обнимаю за талию, поражаясь, что для путешествия по саду Марина опять выбрала туфли на каблуках.
— Убери их подальше, здесь в таких только на танцы ходят.
— Танцы?! А мы пойдем?
— Пойдем. Только сначала чай, потом… Потом придумаем, куда сходим.
На пирсе творится настоящий ад. В хорошем смысле слова! Только в хорошем!
Визг и хохот разносятся далеко в сторону, и мы подхватываем градус веселья ещё до того, как подходим к компании молодёжи.