Веселые поминки
Шрифт:
– Мне кажется, мы в расчете, – остановил он меня.
– В таком случае прощайте, – пожала я плечами.
– До свидания, – поправил он меня и снова улыбнулся.
Это уже походило на заигрывание с его стороны, но роман с таксистом не входил в мои ближайшие планы, и я оставила его реплику без ответа.
В туалете никого, кроме меня, не было, и я совершенно спокойно могла привести себя в порядок. С этой целью я подошла к большому продолговатому зеркалу в полстены и, только увидев в нем свое отражение, буквально оцепенела от внезапно пришедшей в голову
Эта мысль настолько потрясла меня, что потребовалось несколько минут, чтобы я вспомнила о цели своего визита в данное заведение.
Это действительно было необъяснимо! Никто не должен был узнать меня в этом экзотическом обличье. И не узнал. Ни Смысловский, ни даже мои ближайшие соседи, которые знали меня, как облупленную, не один день. Да что там говорить – я сама узнавала себя с трудом!
А этот странный таксист, видевший меня один раз в жизни в течение нескольких минут, почти неделю спустя узнает меня в этом дурацком парике в первую же секунду. Иначе как объяснить его фразу?
«За кем поедем?» – спросил он меня, когда я остановила его сегодня у института. Это могло означать только одно: он прекрасно помнил нашу первую погоню. Даже я со своей великолепной зрительной памятью не сразу вспомнила его, хотя он сам не изменился за эти дни ни на йоту.
Может быть, теперь у тарасовских таксистов не принято задавать пассажиру банальный вопрос о том, куда он желает поехать? И хорошим тоном считается вот эдак, с улыбочкой, ошарашить пассажира:
– За кем поедем?
А опытный пассажир, не моргнув глазом, отвечает:
– За водкой.
Или что-нибудь наподобие… Но в таком случае он должен был спросить не «за кем», а «за чем».
У меня было полное ощущение, что я начинаю сходить с ума. И, чтобы не свихнуться окончательно, я запретила себе думать на эту тему и занялась наконец своей внешностью.
Но настроение основательно было испорчено, и с этим уже ничего нельзя было поделать.
Я с остервенением сорвала с головы пресловутый парик, неспособный обмануть даже таксиста, и начала убирать с помощью крема излишки косметики с лица. Без парика такой макияж делал меня похожей на дешевую проститутку.
– И с париком тоже, – сказала я вслух своему отражению, но эти слова были вызваны исключительно моим плохим настроением, и говорить их не стоило. Тем более что к тому времени в туалет зашли две симпатичные старушки. Они так испуганно смотрели на меня, что мне пришлось изобразить на лице абсолютную невинность.
В принципе я уже выглядела довольно сносно, поэтому предпочла оставить старушек наедине с их недоумением.
До Института красоты было рукой подать, но пройти сейчас к самому зданию было не так-то просто. Весь прилегающий к институту район был оцеплен, и никого туда не пропускали, кроме милиции и сотрудников МЧС.
Но даже издалека я могла убедиться в том, что мощность взрыва превзошла все мои ожидания.
Не только здание самого института серьезно пострадало, но и все близлежащие строения носили на себе следы недавнего происшествия.
Я вынуждена была признаться себе, что очень вовремя покинула это место, иначе бы у меня действительно могли появиться большие проблемы с внешностью.
Это соображение немного улучшило мое настроение, и я попыталась отыскать кого-нибудь из пациентов института.
Ребята из оцепления позвали одного из офицеров, и он посоветовал мне поискать эвакуированных в одном из сквериков на ближайшей улице. Именно там они должны были находиться в настоящее время, дожидаясь, пока их не распределят по другим медицинским учреждениям.
Добраться туда было не так просто. Для этого мне пришлось сделать большой крюк по соседней улице. Поэтому дорога до нужного мне скверика заняла у меня почти полчаса.
Лавочек в сквере было немного, поэтому большая часть персонала и бывших пациентов доктора Смысловского расположилась прямо на траве, по-весеннему зеленой и чистой.
Серьезно пострадавших в результате взрыва было не видно. Через некоторое время я узнала, что их было немного, два-три человека, и их сразу же увезла «Скорая помощь». Остальные же пребывали в том возбужденно-радостном состоянии, которое обычно наступает у людей, счастливо избежавших смертельной опасности.
К моменту моего появления в скверике обсуждение происшествия было в самом разгаре. Поэтому уже через несколько минут я была в курсе событий, а еще через полчаса я знала не один десяток версий, в той или иной мере искажающих эти события.
Основная версия была для меня очевидной, поскольку именно благодаря мне она и появилась. Хотя на том же основании я могла утверждать, что и остальные версии были обязаны своим рождением мне, поскольку что ни говори, но если бы не я, то сегодня вообще не произошло бы ничего из ряда вон выходящего.
Если бы не моя «шалость», то в кабинете скорее всего еще не закончился бы праздник. А через пару лет этот праздник при определенных обстоятельствах мог бы стать всенародным, поскольку участники мистификации, придя к власти, навели бы в стране такой «порядок», что вся наша жизнь превратилась бы в сплошной криминальный праздник. Этому я и стараюсь помешать в настоящее время, поэтому совесть у меня была совершенно спокойна.
Так вот, что касается основной версии, то она звучала приблизительно так: сегодня днем кто-то сообщил в милицию, что на территории института заложено мощное взрывное устройство (чаще употреблялось слово «бомба»). Милиция, как всегда, приехала не сразу, поэтому «бомба» успела взорваться. Но милиция арестовала двух террористов «кавказской национальности». Это уже явно можно было отнести к фольклору, так как телохранители Харчеева принадлежали к славянскому типу.