Веселые ребята
Шрифт:
Гоголь читал драму Пушкина "Борис Годунов" и приговаривал: "Ай да Пушкин, действительно, сукин сын".
Федор Михайлович Достоевский страстно любил жизнь, царствие ему небесное. Она его, однако, не баловала, поэтому он часто грустил. Те же, кому жизнь улыбалась (например, Лев Толстой) не ценили это, постоянно отвлекаясь на другие предметы. Например, Лев Толстой очень любил детей. Они же его боялись. Они прятались от него под лавку и шушукались там: "Робя, вы этого бойтесь - еще как трахнет костылем!" Дети любили Пушкина. Они говорили: "Он веселый. Смешной такой." И гонялись за ним стайкой. Но Пушкину было не до детей. Он любил один дом на Тверском бульваре, одно окно в этом доме. Он мог часами сидеть на широком подоконнике,
Однажды Лев Толстой спросил Достоевского, царствие ему небесное: "Правда, Пушкин - плохой поэт?" "Неправда", - хотел ответить Достоевский, но вспомнил, что у него не открывается рот с тех пор, как он перевязал свой треснувший череп, и промолчал. "Молчание - знак согласия", - сказал Лев Толстой и ушел. Тут Федор Михайлович, царствие ему небесное, вспомнил, что все это ему снилось во сне, но было уже поздно.
Лев Толстой очень любил детей. Бывало, приведет в кабинет штук шесть, всех оделяет. И надо же: вечно Герцену не везло то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщиться - хватит костылем.
Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришел в гости к Вяземскому. Выглянул в окно и видит: Толстой Герцена костылем лупит, а кругом детишки стоят, смеются. Он пожалел Герцена и заплакал. Тогда Вяземский понял, что перед ним не Пушкин.
Лев Толстой очень любил детей, и все ему было мало. Приведет полную комнату, шагу ступить негде, а он все кричит: "Еще! Еще!"
Пушкин часто бывал у Вяземского, подолгу сидел на окне. Все видел и все знал. Он знал, что Лермонтов любит его жену. Поэтому он считал не вполне уместным передать ему лиру. Думал Тютчеву послать за границу - не пустили, сказали, не подлежит, имеет художественную ценность. А Некрасов ему как человек не нравился. Вздохнул и оставил лиру у себя.
Однажды во время обеда Софья Андреевна подала на стол блюдо пышных, горячих, ароматных котлеток. Лев Толстой как разозлится: "Я, - кричит, занимаюсь самусовершенствованием. Я не кушаю больше рисовых котлеток". Пришлось эту пищу богов скормить людям.
Пушкин был не то что ленив, а склонен к мечтательному созерцанию. Тургенев же, хлопотун ужасный, вечно одержим жаждой деятельности. Пушкин этим частенько злоупотреблял. Бывало, лежит на диване, входит Тургенев. Пушкин ему: "Иван Сергеевич, не в службу, а в дружбу - за пивом не сбегаешь?" И тут же спокойно засыпает обратно. Знает: не было случая, чтоб Тургенев вернулся. То забежит куда-нибудь петицию подписать, то на гражданскую панихиду. А то испугается чего-нибудь и уедет в Баден-Баден. Без пива же Пушкин остаться не боялся. Слава богу, крепостные были. Было, кого послать.
Тургенев мало того, что от природы был робок, его еще Пушкин с Гоголем совсем затюкали: проснется ночью и кричит: "Мама!" Особенно под старость.
Пушкин шел по Тверскому бульвару и встретил красивую даму. Подмигнул ей, а она как захохочет: "Не обманывайте, - говорит, - Николай Васильевич, лучше отдайте три рубля, что давеча в буриме проиграли". Пушкин сразу догадался, в чем дело. "Не отдам, - говорит,- дура". Показал язык и убежал. Что потом Гоголю было...
Лев Толстой очень любил детей, а взрослых терпеть не мог, особенно Герцена. Как увидит, так и бросается с костылем и все в глаз норовит, в глаз. А тот делает вид, что не замечает. Говорит: "Ох, Толстой, ох, Толстой..."
Однажды Гоголь переоделся Пушкиным, а сверху нацепил маску и поехал на бал-маскарад. Тут к нему подпорхнула прелестная дама, одетая баядерой, и сунула ему записочку. Гоголь читает и думает: "Если это мне, как Гоголю, что, спрашивается, я должен делать? Если это мне как Пушкину, как человек порядочный, не могу воспользоваться. А что, если это всего лишь шутка юного создания, избалованного всеобщим поклонением? А ну ее." И бросил записку в помойку.
Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришел в гости к Державину Гавриле Романовичу. Старик, уверенный, что перед ним и впрямь Пушкин, сходя в гроб, благословил его.
Тургенев хотел стать храбрым как Лермонтов и пошел покупать саблю. Пушкин проходил мимо магазина и увидел его в окно. Взял и закричал нарочно: "Смотри-ка, Гоголь (а никакого Гоголя с ним не было), смотри, смотри-ка, Тургенев саблю покупает, давай мы с тобой ружье купим". Тургенев испугался и в ту же ночь уехал в Баден-Баден.
Лев Толстой и Федор Михайлович Достоевский, царствие ему небесное, поспорили, кто лучше роман напишет. Судить пригласили Тургенева. Толстой прибежал домой, заперся в кабинете и начал скорее роман писать - про детей, конечно (он их очень любил). Достоевский сидит у себя и думает: "Тургенев - человек робкий. Он сейчас сидит у себя и думает: "Достоевский - человек нервный, если я скажу, что его роман хуже, он и зарезать может." Что же мне стараться? Все рано денежки мои будут." (Это уже Достоевский думает). На сто рублей спорили. А Тургенев сидит в это время у себя и думает: "Достоевский - человек нервный. Если я скажу, что его роман хуже, он и зарезать может. С другой стороны, Толстой - граф. Тоже лучше не связываться. А ну их совсем." И в ту же ночь уехал в Баден-Баден.
Федор Михайлович Достоевский, царствие ему небесное, тоже очень любил собак, но был болезненно самолюбив и это скрывал (насчет собак), чтобы никто не мог сказать, что он подражает Лермонтову. Про него и так уж много чего говорили.
Однажды Федор Михайлович Достоевский, царствие ему небесное, поймал на улице кота. Ему надо было живого кота для романа. Бедное животное пищало, визжало, хрипело и закатывало глаза, а потом притворилось мертвым. Тут он его отпустил. Обманщик укусил в свою очередь бедного писателя за ногу и скрылся. Так и остался невоплощенным лучший роман Федора Михайловича "Бедные животные". Про котов.
Лев Толстой очень любил детей и писал про них стихи. Стихи эти списывал в отдельную тетрадку. Однажды после чаю подает тетрадь жене: "Гляньте, Софи, правда, лучше Пушкина?" - а сам сзади костыль держит. Она прочла и говорит: "Нет, Левушка, гораздо хуже. А чье это?" Тут он ее по башке - трах! С тех пор он всегда полагался на ее литературный вкус.
Однажды Гоголь написал роман. Сатирический. Про одного хорошего человека, попавшего в лагерь на Колыму. Начальника лагеря зовут Николай Павлович (намек на царя). И вот он с помощью уголовников травит этого хорошего человека и доводит его до смерти. Гоголь назвал роман "Герой нашего времени". Подписался: "Пушкин." И отнес Тургеневу, чтобы напечатать в журнале. Тургенев был человек робкий. Он прочитал рукопись и покрылся холодным потом. Решил скорее ее отредактировать. И отредактировал. Место действия перенес на Кавказ. Заключенного заменил офицером. Вместо уголовников у него стали красивые девушки, и не они обижают героя, а он их. Николая Павловича он переименовал в Максима Максимовича. Зачеркнул "Пушкин" и написал "Лермонтов". Поскорее отправил рукопись в редакцию, отер холодный пот со лба и лег спать. Вдруг среди сладкого сна его пронзила кошмарная мысль. Название. Название-то он не изменил! Тут же, почти не одеваясь, он уехал в Баден-Баден.
Шел Пушкин по Тверскому бульвару и увидел Чернышевского. Подкрался и идет сзади. Мимо идущие литераторы кланяются Пушкину, А Чернышевский думает - ему; радуется. Достоевский прошел поклонился, Помяловский, Григорович - поклон, Гоголь прошел засмеялся и ручкой сделал привет - тоже приятно, Тургенев - реверанс. Потом Пушкин ушел к Вяземскому чай пить. А тут навстречу Толстой, молодой еще был, без бороды, в эполетах. И не посмотрел даже. Чернышевский потом писал в дневнике: "Все писатили харошии, а Толстой - хамм. Патамушто графф."