Весёлый гном
Шрифт:
Он оперся о бетонную стену, покачнувшись: она была холодной и скользкой. Я, ссутулившись, уверенно шлёпал вперёд, как будто по дороге на работу, куда до недавнего времени ходил каждое утро.
– А эти, офисные, как шпана в стае – они просто боятся, - филосовствовал босс.
– Чего им меня бояться-то?
– Да они не тебя боятся. Кто тебя забоится, сам подумай!
– они боятся неизвестности, которую ты - мы - для них олицетворяем, вот и всё. Неизведанная сторона жизни. Так же и покойников боятся.
–
– Ну, уголовников - если тебе легче от этого.
– Не легче.
– Поодиночке они ж не нападают, а только так, стаей - командный дух вырабатывают, видать.
Чем дальше мы углублялись, тем теплее становилось. Мне даже показалось, что направление движения стало немного уходить под горку, по наклонной: я смотрел на отблески свечи, отбрасываемой на сырой потолок с проглядывавшей местами ржавой арматурой, и замечал искривление света относительно воображаемого горизонта. Сквозняка не чувствовалось, но дышать можно было свободно. Мы приблизились к месту, где начиналось разветвление: вправо уходил один тюбинг, а влево, пониже и более узкий, убегал другой.
– Куда пойдем?
– спросил я.
– Отшагали уже метров пятьдесят, наверно.
– Направо пойдешь – в дерьме пропадёшь, налево своротишь – дерьмище проглотишь: выбор-то небогат.
Сзади сверху раздался скрежет металла.
– Они что, решили всё-таки спуститься?
– спросил Сергеич, напряженно вглядываясь через плечо назад.
Там, откуда мы только что вышли, забрезжил свет. Я тоже остановился, обернувшись в сторону коллектора.
– Не думаю. Навряд ли у них с собой фонари, а свечки они точно в карманах не таскают, уж будьте уверены.
– А вдруг хватит дури с зажигалками..?
Послышались крики:
– Эй, топ-менеджеры, вы здесь?
Сергеич вознамерился было что-то ответить, но я бесцеремонно схватил его за руку чуть повыше локтя, приложив палец к губам, и прошептал:
– Тоже умничать будем?
Наверху не унимались:
– Мы вас выкурим - выползайте из своего пентхауса по-хорошему. Подпишете коллективный договор и пойдёте на все четыре стороны!
Босс стоял, понуро опустив плечи, вслушиваясь в голоса и нервно поглаживая пальцами скуденькую бороденку.
– Может, подпишете? – с надеждой спросил я: мне-то с чего тут томиться?
Он молча показал жестом на правый рукав канализационного прохода, и мы двинулись дальше. Выбранный тюбинг вскоре привел нас к небольшой площадке, в центре которой накрененная лестница поднималась к очередному люку.
– Ты не знаешь, где мы?
– спросил он.
– Думаю, что отмахали метров сто уже от котельной, - ответил я, вглядываясь в потолок.
– Я посвечу, а вы приложите ухо к крышке - может, услышим что-нибудь.
– Ну ты, Афеноген, придумал! Ты ж легче, посмотри на перекладины, - он потрогал влажный металл, покрытый ржавчиной, - меня могут и не выдержать.
– Меня, значит, выдержат, - проворчал я, пробуя ногой нижнюю ступеньку.
– Тебя ловить легче. Давай, я поддержу!
Я с опаской начал медленно подниматься вверх. Перекладины лестницы недружелюбно скрежетали, и на самом верху, опасаясь слететь, я сподобился всё-таки приложить ухо к чугуну. С полминуты вслушивался, а потом объявил:
– Тихо, как в могиле.
– Сплюнь.
– Может, просто не слыхать ничего?
– Да этот чугунный диск над твоей башкой - как локатор в небе: всё должен принимать и отражать, даже налогового инспектора.
Я помолчал, раздумывая, затем сказал:
– Подождать нужно. Сейчас около десяти вечера, должно быть. Там, наверху, уже похолодало, так чего нам вообще туда выползать?
– Так на базу надо, там же и жрачка, и манатки все...
– На манатки наши никто и не позарится.
Я попробовал неуклюже, плечом, приподнять крышку, но сил уже оказалось маловато для такой затеи, и я спустился вниз. Оглядевшись, я обнаружил у стены сваленные в кучу алюминиевые и фанерные коробки из-под каких-то деталей: видимо, недавно в этом тюбинге что-то ремонтировали и, как всегда, оставили после себя реквизит. Мы перевернули несколько ящиков, смастерив своеобразные кресла, наподобие шезлонгов, и растянулись на них, разминая уставшие ноги.
– Отдохнем маленько, и двинем дальше, - заверил я сам себя.
Свеча мерно горела на полу между нами, отбрасывая на стены причудливые тени.
– Вы сами-то как на помойке очутились? – спросил я.
– А как мы все сюда попали? Кого водка, кого жадность, кого что...
– Жадность-то при чем тут?
– Была у меня хижина ледяная, а во снах мерещилась лубяная. Залез в политику, чтоб сподручнее мечталось, а там… чем выше лезешь – тем круче полёт вниз.
– Да-а, не повезло.
– В последнее время в тюрьму часто хотелось, по зиме особенно.
Я взглянул на него с интересом:
– И как - получалось?
– Не-е, в самый последний момент юристы по рукам били: ты, говорят, дурак, что собрался делать? И всё, на месяц успокаиваюсь. Потом опять то же самое, и так лет пять.
– Ё-ё, - протянул я, - Афеноген столько не выдержит.
– А куда ты денешься? – усмехнулся он.
– Я тоже поначалу думал, что не выдержу и месяц, а потом...
– он махнул рукой и тихо вздохнул.
На потолке капля конденсата вознамерилась оторваться от поверхности и устремиться вниз, прямо к моему лицу. Я закрыл глаза и напряг изнутри своё зрение, пытаясь сквозь веки уловить очертания этой капли, заставить её замереть, в то же время ожидая ощутить на своём лбу легкий "чпок" от её прикосновения, но ничего не происходило. Помолчав минуту, я произнес: