Веселый мудрец. Юмористические повести

Привалов Борис Авксентьевич

— А сколько останется долгу?

— Пять монет.

— Каких-то пять монет? И ты смеешь из-за каких-то пяти монет поднимать крик на весь город? Ах ты, невежа! Да как ты смеешь из-за каких-то пяти монет поносить своего покупателя!.. Стража, пусть он заплатит вам налог за то, что он шумел…

— О, смилуйся! — уловив алчный блеск в глазах стражников, которые только и мечтали о том моменте, когда им подвернется случай заработать несколько монет, завопил купец. — Я отказываюсь от долга! Только отпусти меня!

Но

было уже поздно: стражники с двух сторон подошли к жадному купцу, и один взял его за руки, а второй запустил пальцы в кошелек.

Пока они получали деньги, Насреддин прошел к лавочке торговца шароварами и халатами. Возле купца стоял старик с усталыми глазами в ветхом, едва держащемся на плечах халате.

— Я в долг не даю, — хриплым голосом говорил торговец. — Молись аллаху, а плати мне!

— Я заплачу за этого достойного человека, — сказал Насреддин, подходя. — Покажи нам шаровары!

— О великодушный незнакомец, у меня нет… — начал было старик.

Но ходжа весело подмигнул ему и прошептал:

— У меня тоже нет ни единой монеты! А мы не будем покупать шаровары. Зачем они, раз тебе нужен халат? А халат у тебя будет.

После примерки и торгов договорились на том, что ходжа платит за шаровары для старика десять монет. Но вдруг Насреддин сказал:

— Я раздумал. Мы купим вот этот дешевый халат за десять монет.

Купец взял назад шаровары и достал халат.

— Это нам подойдет, — усмехнулся ходжа, накинул халат на старика и прошептал: — Уходи как можно скорее, а я тут разберусь с купцом.

И, заметив, что старик исчез, ходжа тоже как ни в чем не бывало отошел от лавки и пошел по маленькому базару.

— А деньги? — закричал ему вслед ошеломленный купец. — Где мои деньги?!

— Какие деньги? — удивился ходжа. — О аллах, о чем он говорит?

— Молись аллаху, а плати мне! — взвизгнул торговец. — Плати мне за халат!

— Но ведь я оставил тебе шаровары в ту же цену, — объяснил Насреддин. — Шаровары стоят тоже десять монет!

— Но ведь за шаровары ты тоже не платил денег!

— Чего же я буду за них платить, когда я их не купил? — ответил Насреддин, щелкая себя пальцем по бороде. — Правильно я говорю, правоверные?

— Он прав! — зашумели кругом. — Зачем платить за то, что не куплено?

— Я тебя… — заорал купец, но его жирный голос потонул среди неожиданного грохота, криков и звона.

В ворота входил большой богатый караван. На верблюдах сидели почтенные длиннобородые старцы, Погонщики почтительно вели верблюдов под уздцы.

Толпы народа бросились к воротам, чтобы посмотреть на редкое зрелище.

Сборщики налогов, рванувшиеся было к старцам, как коршуны к добыче, склонились в поклонах.

— Дорогу мудрецам пресветлого эмира! — кричал со своего скакуна могучий телохранитель.

Стражники испугались, что Насреддин потеряется в толпе или пострадает в начинающейся всеобщей

давке. Оки схватили ходжу, взгромоздили его на ишака и пристроились к каравану.

Верблюды, груженные философами, звездочетами, предсказателями и толкователями снов, после совершения хаджа — поклонения святым местам — спешили в столицу. Но путь через пески был тяжел, а дом любимца эмира — прохладен и тенист. Поэтому умные верблюды сами завернули с пыльной улицы в просторный двор бека.

Когда ишак Насреддина подошел к ступеням дома, телохранители уже снимали с верблюда последнего звездочета.

— Эй ты, брат осла! — закричал на ходжу седобородый старец. — С дороги!

— Сейчас, брат мой! — смиренно отвесил Насреддин.

— Этот неуч, кажется, оскорбил меня! Опустите меня на землю! — приказал телохранителям звездочет.

Носильщики бережно поставили седобородого на ступени.

— Знаешь ли ты, — обратившись к Насреддину, произнес звездочет, — что у меня великое множество талантов и нет числа моим совершенствам? Как смеешь ты говорить со мною, как равный с равным, когда я свободно и ежечасно витаю в небесных обителях и созерцаю чудеса небесного царства?!

— И часто это с тобой случается? — участливо спросил ходжа.

— Каждую ночь я покидаю этот мир и взлетаю… — начал звездочет.

Однако Насреддин перебил его:

— Прости, о сосуд премудрости, но когда ты летаешь по небу, не обвевает ли в эти моменты тебя нечто вроде опахала?

— Обвевает, — подтвердил мудрец. — А откуда ты это знаешь?

— Так ведь это хвост моего ишака! — слезая на ступени, сказал Насреддин.

Караванщики, погонщики верблюдов и телохранители рассмеялись.

Звездочет возмущенно затряс бородою, но его уже никто не слушал.

Пока Насреддин привязывал своего осла к кормушке, все мудрецы вошли в дом, приветствовали бека и уселись за угощение. Ходжа тоже вошел в зал, но так как его запыленный и залатанный халат выглядел на фоне роскошных одежд еще беднее, еще старее, то слуги усадили Насреддина на самый край стола, куда сдвигались пустые блюда.

Некоторые мудрецы были похожи на луковицы: столько на них было разных шуршащих и шелестящих одежд! От огненного плова и горячего супа старцы раскраснелись, и многие сняли с себя по одному, а то и по два из надетых друг на друга халатов.

Насреддин, улучив момент, накинул на себя один из самых дорогих халатов и снова вошел в пиршественную залу.

Слуги, приметив богато одетого путника, нежно взяли его под локотки и подвели к самой середине стола — туда, где восседал сам бек.

— Кто ты? — спросил любимец эмира.

— Тот, кого ты пригласил к себе, о мудрейший из щедрых! — ответил ходжа.

— У меня бывает так много людей… — прикоснувшись рукой ко лбу, сказал бек. — Я такой гостеприимный… Разве упомнишь всех, кого приглашаешь…