Веселый мудрец. Юмористические повести
Шрифт:
— Держись! — пуская коня вскачь, крикнул Митикэ…На заре мош Илие разбудил Бэрдыхана:
— Каруца твоя едет!
— А? Что? Где? — протирая очи, вскочил на ноги примарь. И, завидев на дороге своих волов, зашагал навстречу им.
— Стой! — крикнул мош Илие.
Староста удивленно обернулся.
— Мне старшой наказал никого никуда не отпускать, — сказал копач. — Так что разбуди-ка сперва его.
Цопа проснулся сразу, не зевая и не потягиваясь. Он сдвинул фуражку на затылок и крикнул:
— Что
— Ваше благородие, — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, забубнил Бэрдыхан, — волы мои… Каруца вон идет из села. Жена прислала кое-какого припасу. Дорога-то дальняя. Так что, ваше благородие, разрешите мне каруцу остановить. Мой батрак, опять же, на ней…
— Там не один батрак, а трое, — сказал Цопа, подозрительно вглядываясь в приближавшуюся каруцу.
— То ж музыканты, — узнал седоков староста. — Братья Чорбэ! В город едут!
Проснулся второй полицейский, за ним — калачник Тимофтэ и вихрастый мужичок — бедолага. Последним открыл глаза длинноногий бондарь Штефан, увидел рядом с собой бочонок, который Бэрдыхан уже притащил с каруцы, и сказал:
— Разве это бочонок? Склепан тяп-ляп, года не протянет, решетом станет.
— Бочонок — деревяшка, — ответил Бэрдыхан. — А зато какое в нем винцо!
Он вытащил затычку и молниеносно, с ловкостью, неожиданной для такого толстяка, подставил рот под струю вина.
— Стой! Отставить! — засуетился Цопа. — Кому говорю!
Но остановить старосту оказалось невозможно, пока он не утолил жажды.
— Ой, хорошо! — наконец выдохнул Бэрдыхан и пальцем заткнул бочонок.
— Дай сюда! — приказал Цопа. — Пусти палец!
— Так прольется же! — испугался толстяк.
— Отпусти, говорю! — закричал Цопа.
Снова хлынула струя вина, но Цопа так ловко поймал ее ртом, что ни одна капля не упала на траву.
Мош Илие, улыбаясь, смотрел на пустеющий бочонок, но выпить отказался:
— Что-то не хочется!
После Цопы подошел промочить горло второй полицейский, затем дали несколько глотков вихрастому мужичку и калачнику Тимофтэ. Штефан пить не стал:
— Из такой лоханки только свиньям лакать! Бочонок называется — тьфу!
— Нам больше останется! — радостно сказал Бэрдыхан.
Староста еще два раза сбегал к каруце, на которой сидели батрак и братья Чорбэ.
— Старшой не велел никому посторонним к нам подходить, — предупредил Бэрдыхан. — Так что вы уж тут сидите, а мы — там.
Конвой и арестованные быстро справились с едой, потом еще раз все, кроме моша Илие и бондаря, приложились к бочонку..
— Разрешите, ваше благородие, я с батраком вместе… гм… на каруце, — робко попросил Бэрдыхан.
— Ха, — удивленно сказал Митикэ. — Его благородие пешком, а арестованный — на каруце! Потеха!
— Молчи! — прикрикнул Цопа. —
Цопа взгромоздился на каруцу. Второй полицейский — следом за ним.
Фэникэ пришлось подвинуться, чтобы все поместились.
— Высади сейчас же этих голодранцев Чорбэ! — крикнул староста вознице. — А не то я вернусь — худо тебе будет!
— Ваше благородие, — обратился Митикэ к Цопе. — Мне кажется, что здесь командуете вы, а не этот босяк. Почему же он приказывает?
— Эй, староста, молчи, а то ты у меня по-другому заговоришь! — захохотал Цопа.
Каруца тронулась с места.
— Стой, чурбан! — закричал Бэрдыхан. — Ты ж не в ту сторону едешь! Нам в город нужно!
— Он какой-то сумасшедший, — испуганно произнес Митикэ. — Ваше благородие, он уже заговаривается!
— Слушай, староста, довольно я тебя слушал! — хохотнул Цопа. — Ты что, себя умнее всех считаешь? Я все вижу! Куда мельница крылом показывала вчера, а? В направление города. Туда мы и едем.
— А где солнце заходило? — не сдавался Бэрдыхан. — За нашей спиной. И сейчас оно всходит за нашей спиной. Значит, мы едем обратно.
— Он что, умнее всех, ваше благородие? — спросил Митикэ.
— Вся рота шагает в ногу, один поручик не в ногу! — сказал Цопа. — Откуда едет каруца? Ну, ты, отвечай! — И старшой пальцем ткнул в спину возницы.
— Из Слободзеи, откуда же, — не оборачиваясь, отозвался возница.
— Из села едем в город, — пояснил Митикэ. — Возница нас в попутчики взял.
— Вот видишь, староста! — засмеялся Цопа. — Твои же волы из села пришли с той стороны, а?
— Да, — почесал живот Бэрдыхан. — Чудеса!
— Значит, поворачивать не будем? — спросил возница.
— Ха! — крикнул Цопа. — Ты ехал из Слободзеи в город? Так и поезжай, как ехал!
Каруца заскрипела; арестованные, чтобы не глотать пыль, которую поднимали волы и колеса, пошли сбоку.
— Старичка-то подсадить надо, ваше благородие, — сказал Митикэ Цопе. — Мош Илие — человек известный, знаменитый. И вдруг — свалится на дороге. Большие неприятности могут быть…
— Ну? Ты так думаешь? — обернулся к Митикэ Цопа. — И впрямь, старикашка слабоват… Вина нынче с нами не пил.
— Старик, видать, хворый. Еще нахлобучку из-за него заработаешь… А ну-ка, мош, лезь сюда!
Бэрдыхан застонал от зависти.
Братья помогли мошу Илие усесться в каруцу. Полицейские посадили копача между собой, чтобы он не разговаривал с посторонними.
Солнце припекало все сильнее. Монотонное покачивание телеги убаюкивало.
— Ты меня каждые сто шагов под бок толкай, — сказал Фэникэ Цопа. — А то кто за вами присматривать будет?