Веселый мудрец. Юмористические повести
Шрифт:
Толпа зашевелилась, распалась, схлынула.
Бадя Георге даже не успел заметить, как все произошло: оба полицейских-конвойных, хватаясь за сабли, метались вокруг каруцы, свистели, кричали, размахивали руками.
Четверо конвоируемых стояли возле каруцы: и толстяк, и тот, который так походил на моша Илие, и длинноногий, и еще один, пожилой. Как же выглядел беглец? А-а, неприметный мужичок, у которого из-под; шапки вылезали вихры! Гм, сбежал! А Пэкалэ и Тындалэ уже возле каруцы — видно, полицейские их знают, не гонят
— Держи! — заверещал краснолицый полицейский и, придерживая саблю, помчался за убегающим со всех ног псом.
— Стой! Куда! — закричал второй полицейский, но краснолицый даже не оглянулся
Так они и скрылись за углом дома — впереди пес, а за ним краснолицый.
А Пэкалэ подошел к волам, запряженным в каруцу, и уколол их чем-то. Бадя Георге даже глаза вытаращил от удивления. Волы взбрыкнули, рванулись в сторону, возница свалился в каруцу, а один из бочонков выпал на землю и раскололся.
Зеваки, которые окружали каруцу, отпрянули в сторону, и между ними стала расползаться большая красно-розовая лужа.
Один из волов громко замычал и резко рванулся к винной луже.
Второму волу пришлось повернуть тоже.
Первый вол наклонил голову к вину, еще раз победно замычал и попробовал дотянуться до влаги языком. Но упряжь не пустила его, и тогда вол-пьяница рухнул на землю и уже лежа стал лакать вино.
Из полицейского участка выбежало несколько полицейских.
— Жди меня возле корчмы! — крикнул толстопузый арестант вознице.
— Молчать! — злобно зарычал полицейский и, так и не дождавшись возвращения краснолицего своего напарника, погнал оставшихся четырех арестантов к участку.
Откуда ни возьмись, прямо перед носом бади Георге появились жандармский офицер и всему базару известный полицейский, по кличке Балдуй.
— Кто бежал? — спросил офицер.
— Какой-то мужик, ваше благородие: — отрапортовал Балдуй. — Да у этих раззяв, деревенских полицейских, кто хочешь убежит, даже вол на трех ногах!
— Может, у него тут сообщники были? — продолжал офицер. — Подозрение имеешь?
— Имею, ваше высокоблагородие. Очень подозрительные актеры тут были — Пэкалэ и Тындалэ представляли. Может, они тут нарочно внимание отвлекали, побегу способствовали?
— Арестовать этих Тындалэ и Пэкалэ, — сказал офицер.
— Я, правда, личность ихнюю не запомнил, — грустно вздохнул Балдуй, — народу много, пока тут разберешься… сами понимаете, ваше благородие…
— Доставить Тындалэ и Пэкалэ ко мне! — приказал офицер, повернулся и пошел к полицейскому участку.
Балдуй побежал к полицейским, которые окружили вола-пьяницу, старательно вылизывающего пропитанную вином землю.
Бадя Георге видел, как Балдуй что-то сказал полицейским и те разбежались в разные стороны.
— Неужели эти парни — Пэкалэ и Тындалэ — друзья беглеца?
И бадя Георге, усевшись поудобнее, задумчиво уставился на серую шкурку.
РАССКАЗ ПОСЛЕДНИЙ, О ТОМ, КАК ЗВЕНЕЛА
НАД ГОРОДОМ ЛЮБИМАЯ ПЕСНЯ ИОНА ЧОРБЭ,
О ТУМАНЕ НАД РЕКОЙ И ОБ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЕ
— Идем отсюда, Пэкалэ! Здесь народ уже знает все наши шутки!
— Наоборот, Тындалэ, останемся! Пришло время слушать других!
Когда полицейские привели братьев Чорбэ в участок, то Митикэ с Фэникэ и словом не успели перемолвиться — офицер сразу же приказал ввести их к нему.
Кроме офицера, в комнате находилось еще двое полицейских и Цопа.
— Они? — кивнув на братьев, спросил офицер Цопу. — Узнаешь?
— Вроде бы они, — произнес Цопа.
— Ваше превосходительство! — поклонился офицеру Митикэ. — Мы действительно ехали два дня и две ночи на каруце с каким-то полицейским, похожим на этого… Он вез арестантов, две бочки вина на продажу да еще собаку… Ночевал в Слободзее — там клака была.
— Тот полицейский с дороги сбился, — вставил слово Фэникэ. — Из Слободзеи вышли, обратно в Слободзею пришли, день-ночь на месте топтались…
Офицер внимательно оглядел Цопу, и под офицерским взглядом полицейский вытянулся в струнку: даже невозможно было представить, глядя на мешковатую фигуру Цопы, что он может так тянуться.
— Он? — спросил офицер братьев. — Вы его узнаете? С ним ехали?
Цопа сообразил, что ему с горем пополам простят сбежавшего никчемного мужичонку-бедолагу.
Но если братья расскажут, что творилось по дороге, про подарки, про возвращение в Слободзею, про краснорожего напарника с псом и все прочие дела, то самому можно будет угодить в неприятную историю.
Поэтому, пожирая глазами братьев Чорбэ, Цопа пробормотал:
— Как они могут меня узнать, ваше высокоблагородие, когда я их первый раз вижу!
— Не тебя спрашивают, болван! — дрогнул бровью офицер; не сводя с братьев взгляда, повторил: — Он или нет?
— Похож… есть немного… — пристально рассматривая Цопу, сказал Митикэ. — Но вроде не он. У того усы в другую сторону закручивались.