Вёшенское восстание
Шрифт:
— Да Данилова дед. Бабка ему говорит: «Вышли, а то и до дому не доберутся. Померзнут где-нибудь в Сибири». Выслали, приезжают. Священниками они чегой-то так и не были. А тут — хлоп! — дед помирает. Похоронили, потом через какое-то время слышим — шум! Этот наследник, молодой-то, имущество дедово делит, бабку с хаты выгоняет… А бабка так тыщщится, тактыщщится (возможно — ругается тысячным матом. — А. В.):«Выписали идола на свою голову за 14 рублей!»
— А после гражданской войны куда он делся?
— Я, ей-богу, не знаю… Отступал…
— Ну а Ермакова Емельяна Васильевича знала?
— Да кто ж его не знал? У него сын сейчас живой, Николай, в Черновке живет. А может, уж и помер… Омельян Васильевич красивый был, черный такой, геройского вида. Жена у него была — ох и гулёна! «Сорокой» дражнили. Завеется
Вернемся к восстанию. Во время боя на улицах станицы председателем окружного «Совета» Даниловым Никанором Петровичем была объявлена мобилизация. Но тут обычная тактика мятежников не сработала. «Вкусившая демократии» во время восстания 28-го полка Вёшенская замитинговала.
Правобережные хутора станицы Вёшенской, до которых еще не докатился красный террор, на призыв восставших отвечали нерешительно, открыто раздавались голоса, что борьба с армией бесполезна. Как вспоминал очевидец событий П. П. Лосев: «С… трибуны выступали казаки, призывая к восстанию против расстрелов, грабежей и коммунистов за Советскую власть». Все выступали с обращением «Товарищи!» Но одни воинственно размахивали палашами против красных, доказывая, что они перебьют всех казаков, что они нарушили мирный договор; другие, главным образом казаки 28-го полка, предостерегали против братоубийственной войны, призывали мирно договориться с красным командованием, послать от верхне-донцов делегацию к Ленину, чтоб он вступился за казаков».
Определенный диссонанс вносили те самые «офицеры из народа», которые уже достаточно проявили себя во времена восстания 28-го полка и переговоров с советской властью. Теперь они яро агитировали за восстание, но, с другой стороны, учуяв запах жареного, яростно лезли к власти, оттесняя агентов генерала Алферова и их ставленников.
На митинге Кудинов требовал у собравшихся положительного ответа, кричал, что «страшная участь постигнет не только тех, кто поднял оружие против насилия, но и тех, кто будет отговариваться своей непричастностью. Я вас не уговариваю, а приказываю…». Призывал казаков к восстанию и Харлампий Ермаков. «…Его слова были какими-то взрывами высокого накала, — вспоминал П. П. Лосев, — примерно в таком духе: «Братушки, и чего ж вы стоите тут, раздумываете! А расстрелы и грабежи в это время продолжают комиссары. Опомнитесь и стройтесь по сотням в поход!» Но огромная толпа казаков топталась на площади на месте, не подавая признаков готовности к походу. Лишь немногие голоса выкрикивали: «В поход, в поход!»
Ермаков в безнадежном отчаянии бросается с трибуны на коня и с места в намет скачет в сторону Еланской… Вскоре Ермаков вернулся со стариком из хутора Красноярского, тот срывающимся голосом, краснея от натуги, вопил: «Красные в еланских хуторах хватают всех стариков и гонят на расстрел. Ваших отцов и дедов убивают, а вы топчетесь, как индюки. Вы забыли, что вы казаки! Красноярцы восстали и захватили свою Еланскую станицу. Казаки! Вынимайте шашки из ножен, спасайте Дон!» И этот оратор ускакал в ту же сторону… А на трибуне вновь вразумляющие голоса пробольшевистски настроенных казаков: «Братцы, не верьте этим крикунам. Неужели мы не договоримся со своими русскими братьями, чтоб не проливать братскую кровь. Выберем из фронтовиков окружной исполком Советов, и няхай он устраивает мир на нашей земле. Скоро хлеб нужно сеять. Мы — хлеборобы. Да здравствует Советская власть!» И вдруг к трибуне вновь подлетает на коне всадник… Это опять Ермаков. И вновь его пламенные призывы о спасении казачества, своей жизни, жизни стариков, имущества. Он тоже призывает к советской власти из казаков-фронтовиков. Нет, и на этот раз Ермаков скачет на коне-птице на восток, а огромная инертная толпа вооруженных казаков остается на площади, и митинг продолжается… Моя память тринадцатилетнего подростка удержала лишь наиболее яркие картины этого митинга на площади».
Эти колебания и разногласия подтверждаются первым воззванием повстанческого руководства: «Свободным гражданам станицы Вёшенской и ее хуторов! К вам, станичники, я обращаюсь с призывом прекратить бесполезные разговоры, не приносящие ничего, кроме вреда, для нашего общего дела — освобождения от гнета коммунистической власти… Так что же дальше? Неужели мы должны собираться в кучки на площади, без толку месить грязь и попусту расточать бесполезные слова?.. Обсуждать, кто за нас и кто против нас?.. А мы все стоим на площади в грязи и обсуждаем, кто нас обмундирует, вооружит, накормит… Ну, дело ли это, казаки? Довольно слов, пора и за дело: время не ждет». Воззвание подписано заведующим Вёшенским военным отделом, в прошлом окружным агрономом, Ильей Андреевичем Суяровым. Пока станичники «топтались в грязи, как индюки», активные повстанцы уже «распределяли портфели». В том же военном отделе нашлось место и для Кудинова.
Даже посторонним сущность восстания была ясна с самого начала. Когда повстанцы в конном строю ворвались на улицы Вёшенской, какой-то старик — беженец с Украины — кричал им из-за плетня: «Давай, давай, петлюровцы!», явно намекая на схожесть движений.
Они четко знали, кто и за что восстал, но не знали, насколько это совпадает с программой различных политических группировок России. Неясность возможной расстановки сил, соотношения союзников и противников, отсюда — неясность исхода дела и были одной из причин «топтания на площади». Неслучайно воззвание долго расписывало, «кто за нас, кто — против».
Митинг закончился, когда в Вёшенскую прискакал раненный в ногу предводитель красноярских мятежников Атланов. С криками «Посторонись! Дай дорогу!» он пробился к трибуне и от имени Еланской станицы просил помощи, обещал, что все еланцы присоединятся к мятежникам. В это же время были вывешены захваченные списки казаков, которых ЧК и ревтрибунал предполагали арестовать. Казаки пошли собираться в поход…
Советская разведка сообщала: «Советы встали из казаков организаторов и вдохновителей восстания». [129] В то же время очевидцы вспоминали: «За редким исключением, председатели Советов, избранные до восстания, остались на своих местах».
129
РГВА. Ф.100. Оп. 3. Д. 188. Л. 308.
Донское бюро РКП докладывало: «Многие хуторские революционные комитеты (составленные по назначению, но из местных людей) остались на своих местах. Более того, некоторые хуторские ревкомы Мешковской станицы явились ячейками восстания. Приказ о восстании и мобилизации был ими получен, обсужден, на этом приказе они делали пометку о том, что принят ими к сведению и посылается в соседний ревком». [130]
В Казанской станице, первой поднявшей восстание, Советы большой роли не играли. Советская разведка сообщала, что в Казанской во главе правления «комендант Чайкин, известный богач». [131]
130
Переписка Секретариата ЦК… Т. 7. М., 1973. С. 269.
131
РГВА. Ф. 191. On. 1. Д. 33. Л. 17 об.
Окружной совет все силы направил на мобилизацию и организацию жизни округа в новых условиях. Учебным заведениям приказывалось продолжать занятия, санитарному отделу по борьбе с эпидемией сыпного тифа продолжить работу, станичным советам приказывалось заняться заготовлением печного хлеба и фуража. Был провозглашен лозунг: «За Советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей». Сохранилось обращение «товарищ».
Что касается военной власти, то за нее сразу же разгорелась борьба. Во время боев за Вёшенскую хорунжий П. Н. Кудинов, до этого месяц служивший у красных, «учитывая цену связи и объединения, телефонограммой № 1 подчинил себе военные отряды станиц Казанской и Мигулинской и приказал формировать боевые отряды на местах властью командиров действующих частей». [132]
132
Кудинов П. Н.Указ. соч. // Вольное казачество. 1931. № 80. С. 9.