Весна незнаемая. Книга 2: Перекресток зимы и лета
Шрифт:
Рука Громобоя с треском обломила золотую ветку. Между двумя деревьями впереди померкло золотое сияние леса: казалось, открываются ворота, ведущие в темноту. Вниз… Громобой шагнул к этим воротам, и голос, полный тревоги и страстного призыва, лился оттуда ему навстречу:
Ты приди ко мне, мой сердечный друг,ТыУскоряя шаг, Громобой ворвался в ворота, и два дерева вспыхнули, как два золотых столба. Где-то наверху прокатился мощный гул, вокруг стало темнеть, золотой лес исчез. Громобой увидел перед собой увядшую равнину под низким серым небом. И ветер этой равнины нес ему навстречу последние, торопливые и горячие слова заклинания:
Назад не оборотись,Вспять не повернись,Иди ко мне, Лето Жаркое,Иди ко мне, к Щедрой Осени,Иди ко мне, к Зиме Лютой,Иди ко мне, к Весне Красной!Золотые ворота позади закрылись и погасли, как будто растаяли в сером воздухе. Громобой стоял на равнине, на перекрестке двух дорог. Напротив себя он увидел человека, которого встретил впервые в жизни, но узнал, потому что не мог не узнать. Сейчас во всем свете не существовало никого другого, только они двое, только он и этот невысокий, ловкий, черноволосый парень с красной искрой в темных глазах. Сын Велеса, рожденный противником для него.
А в стороне от них тонкая липа с золотыми листочками дрожала на ветру, сгибалась под порывами вихря, как будто плакала, но не могла сойти с места; хотела что-то им сказать, но молчала и только умоляюще тянула к ним ветки, как живые руки.
Глава 7
Громобой сделал шаг вперед: ему не верилось, что сын Велеса наяву стоит перед ним. Казалось, первый же его шаг опять сдвинет грани миров и его противник рассыплется, растает темным облачком, перенесется в неведомые дали. Но ничего этого не случилось: сын Велеса по-прежнему стоял на замерзшей дороге в нескольких шагах перед ним. Громобой видел его впервые, но знал, казалось, лучше чем себя: знал эту невысокую, подвижную фигуру, эту волчью накидку на сильных плечах, серебряные обручья на запястьях смуглых рук, черные волосы, разметавшиеся по плечам, черные брови, весело блестящие карие глаза, белые зубы. Каждая черта этого лица казалась знакомой. Эти глаза с красной искрой смотрели на него из углей любого огня, у которого случалось ему греться; чернота этих волос таилась в тенистых уголках, мех этой накидки укрывал спины всех лесных зверей, сколько их ни есть. Дух Велеса всегда был рядом, пронизывая весь земной мир, а теперь Громобой лишь встретился с его наиболее ясным и полным воплощением.
Огнеяр в свой черед смотрел на него с жадным и нетерпеливым любопытством. Уже не один год он знал, что где-то на свете есть для него достойный противник, для схватки с которым он рожден. Не один год он томился, стремясь скорее увидеть его и испытать свои силы в настоящей борьбе. И вот его соперник был перед ним, и сердце Огнеяра ликовало: сын Перуна не обманул его ожиданий. От рослого, плечистого рыжеволосого парня веяло жаром грозы, и от дыхания Небесного Огня вся кровь Огнеяра вскипала, в жилы его вливалась сила Подземного Пылания. Его не смущало то, что противник был выше чуть ли не на голову, мощнее сложением и, очевидно, сильнее: Огнеяр хорошо знал свои сильные стороны, был вынослив, устойчив и упрям. В нем было вдоволь звериной осторожности, но совсем не было боязни; привыкнув к своей неуязвимости, он не знал страха смерти. Лицо соперника, полное непримиримой враждебности, но не обремененное, как любил говорить Огнеяр, избытком мысли, забавляло его, и его человеческая природа смеялась, а Велесов дух в нем отвечал на эту враждебность и стремился в схватку, как вода течет вниз – потому что такова ее суть, и иначе ей нельзя.
– Ну, здравствуй! – весело сказал Огнеяр. – Давно же я тебя дожидался! Чай, все ноги стоптал, пока до меня добрался?
– Где она? – спросил Громобой. Он помнил, что сюда его вызвал голос Дарованы, и чувствовал, что она где-то близко, но не мог ее увидеть.
– Кто?
– Дарована. Она была здесь. Куда ты ее девал?
– Сожрал! – Огнеяр усмехнулся, показал белые волчьи клыки в ряду верхних зубов. – А тебе-то она на что? Что тебе до княжны смолятической, посадский ты лапоть? – поддразнивал Огнеяр, с наслаждением видя, как лицо соперника наливается яростью.
Громобой насупился, кровь прилила к лицу: от этих шуток смуглое, злорадно-веселое лицо Огнеяра вдруг стало так ему ненавистно, что он снова шагнул вперед, а Огнеяр легко подался назад, и между ними сохранилось прежнее расстояние. Огнеяр усмехался и притоптывал на месте, как будто приплясывал, играя и дразня. Кровь в нем кипела, ему было трудно стоять неподвижно.
Рыжий красного спросил:
«Чем ты бороду красил?» —«Я на солнышке лежал,Кверху бороду держал!» —припевал Огнеяр и подзадоривал: – Ну, чего застыл? Задумался? Или загрустил?
– А Весна где? – хмуро набычившись, спросил Громобой. – Ты ее в Ледяные горы упрятал?
– Я! – с тем же веселым торжеством ответил Огнеяр. – Я упрятал! И тебе ее не достать!
– Захочу – так достану!
Ой, да где же это видано?Ой, да где же это слыхано? —было ему ответом.Как безрукий яйцо украл,Голопузому за пазуху прибрал,А слепой-то подсматривал,А глухой-то подслушивал,А безногий вдогон побежал,А немой сторожей закричал! —припевал Огнеяр, приплясывая на месте и подмигивая Громобою, как скоморох.
А в душе Громобоя все выше и выше поднималась горячая волна яростной ненависти. Мысли кончились, потому что стали не нужны; он уже не помнил, кто перед ним и что свело их здесь, у него было одно желание – прихлопнуть эту вертлявую черную нечисть. В голове гулко перекатывался гром, он снова, как с ним уже бывало когда-то, ощущал себя огромным, как сама вселенная, солнце и небо помещались внутри него; он был так огромен, что не видел с высоты той земли, на которой стояли его ноги. Какой-то туман, будто облака, застилал взор, и он видел перед собой черную бездонную пропасть, на дне которой вился Огненный Змей… Руки наливались такой силой, что сами с трудом держали собственную тяжесть. Дыхание становилось все более глубоким и тяжелым; вся его сила стремилась навстречу этой нечисти, но не хватало какого-то толчка.
– Возьми, коли такой удалый! Попробуй! – предлагал Огнеяр, задыхаясь от переполнявшей и душившей его силы.
Вся земля, на которой он стоял, отдавала ему свою глубинную мощь, и ему хотелось прыгать, чтобы убедиться, что его ноги еще не стали корнями. Огненная Река Подземелья текла теперь в его жилах, и хотелось скорее выпустить наружу этот палящий жар. Ему было весело, и это веселье требовало немедленного выхода, в голову лезли все самые дурацкие песни, и он готов был выть волком и ходить колесом, только бы расшевелить своего туго соображающего противника. Напасть первым Огнеяр не мог – он должен был ждать, потому что Перун отбивает Лелю у Велеса, а не наоборот!