Весна Византии
Шрифт:
– Это была хорошая смерть, спросите вон хоть у капеллана. Все до единого покаялись. Мы бросили их за борт. Смотрите, я весь мокрый…
– От чего они умерли?
– спросил толмач, почти так же встревоженно, как Турсун-бек.
– Не знаю, - отмахнулся Николас.
– Мне нужно переодеться. Вы не смотрели в балласте? Мы там двоих присыпали песком, чтобы отвезти их в Трапезунд. Они родом оттуда, и хотели, чтобы их похоронили на родине. Турков у нас не было. Я знаю, как хоронить турка. Я видел… И шляпу повесить на могильный камень… Маэстро Капелло, мадонна Капелло, бамбино Капеллино. Похоронная музыка ди Капелло. Утренний ветерок
Тоби внезапно прекратил дрожать и замер в неподвижности, чувствуя, как краска приливает к щекам. Турсун-бек, напротив, побледнел, как смерть. Он дернул головой, и по этому знаку Николаса подтолкнули к капитанской каюте. Двое янычар торопливо спустились в трюм. Так же быстро они вернулись, - посеревшие от ужаса, и что-то быстро проговорили по-турецки. Мгновенно все вокруг переменилось.
Словно железные опилки под действием магнита, люди на борту «Чиаретти» разделились: команда отдельно и янычары отдельно, торопясь отстраниться как можно дальше от своих пленников. Николас в сухом дублете вышел на мостик, держа в руках чулки и неловко пытаясь натянуть их на себя. Турсун-бек, заметив его, отвернулся и что-то прокричал.
Толмач, с трудом сглотнув, перевел:
– Мой хозяин спрашивает - вы разве не знаете, что у вас на борту чума?
Гул испуганных голосов был ему ответом.
– Чума?
– изумился Николас.
– Да нет, это воняют козы. Может, еще пахнет от мессера Юлиуса… А в балласте никакого запаха нет. Там просто два славных сухих трупа, которые плывут домой.
– У них чума, - повторил толмач.
– Нам эти признаки хорошо известны. Вы не можете здесь оставаться.
– Правда?
– Николас уже натянул один чулок и теперь пытался распутать узлы шнуровки.
– Ну и ладно. Однако вам придется подыскать мне жилье. Думаю, придется пойти к великому визирю, чтобы разобраться насчет Легранта и нашего стряпчего. В какую тюрьму… Сапоги… Погодите, пока я натяну сапоги… В какую тюрьму вы их отправите?
– Хотя речь его казалась замедленной, но говорил он вполне разборчиво.
– Они останутся на борту, - торопливо заявил толмач.
– Вы все должны оставаться на борту и немедленно плыть дальше. Никто не сойдет на берег. Воду и припасы вам доставят прямо сюда, но на корабль больше никто не поднимется.
Вид у Николаса был расстроенный и возмущенный одновременно.
– Мы рассчитывали встретиться с бальи! И с флорентийским агентом! И с мессером Бартоломео Зорзи и его деловым партнером!
– Ничего этого не будет, - заявил толмач.
Фламандец озадаченно огляделся по сторонам.
– Ну, конечно… как скажете… А куда я поплыву - вам все равно?
– А куда вы направляетесь?
– негромко осведомился Турсун-бек.
– В Трапезунд, - пояснил Николас.
– Я думал, вы знаете. Мы должны представлять там Флоренцию.
– Тогда, - заявил турок, - полагаю, мессер Никколо, вам следует исполнить этот замечательный план. Пожалуйста, берите все припасы, которые могут вам понадобиться, и отправляйтесь прямиком в Трапезунд.
Это были его последние слова, обращенные к владельцу галеры. Затем, по его команде, пронзительно зазвучал свисток, и янычары торопливо принялись покидать корабль. Пытаясь сохранять достоинство, Турсун-бек со свитой последовал их примеру. Едва лишь лодки отплыли, Тоби подбежал к Николасу, который стоял у борта и махал гостям на прощание. Едва лишь море вокруг очистилось, - если не считать оставленных в отдалении сторожевых лодок, которые должны были проследить, чтобы никто посторонний не поднялся на борт злополучной галеры, - лекарь объявил:
– Трижды ура!
– И все шепотом повиновались.
Николас ничуть не смутился.
– Думаю, я это заслужил. А теперь, Христа ради, спускайтесь и выпустите их побыстрее, пока Асторре со своими парнями не задохнулись. Лоппе, я был неправ, что обидел тебя. С нынешнего дня за оказанные услуги ты можешь считаться не евнухом, а мужчиной с тремя яйцами. Святой Николай, покровитель ростовщиков… Тоби…
Его речь больше не походила на речь пьяного. Впрочем, он был трезв с самого начала.
– С Джоном все в порядке, - заявил ему лекарь.
– А вот нашему нотариусу здорово досталось.
Джон Легрант уже сидел, развязанный, растирая руки и бережно ощупывая шишку, оставленную на затылке дубинкой янычара. Юлиусу также пришли на помощь матросы и тот, стараясь не морщиться от боли, тихо ругался себе под нос, со злостью косясь на Николаса.
– Ну, ладно, ладно, - пробормотал лекарь.
– Мы думали, что Дориа донесет на наших солдат и подготовились соответственно. Все сработало. Еще в Модоне мы изготовили все эти деревянные крышки, ящики и бочонки в трюме. Конечно, у парней еще несколько недель будут судороги и боли в суставах, но они спасены. Я уж не говорю о том, как удачно я изобразил симптомы чумы.
– Удачно, что у нас оказалось как раз два мертвеца, - подтвердил Джон Легрант.
– Кажется, я понимаю, почему Юлиус так недоволен. Но Дориа переиграл нас всех. В уме ему не откажешь.
– Он помолчал.
– А что это за письмо от Бессариона?
– Банк Медичи обещал поддержать нас, если мы получим добро от кардинала, - пояснил Тоби.
– Похоже, это «добро» наконец пришло, хотя и не в самый подходящий момент. Ладно, затребуем копии из Флоренции… А теперь давайте поднимем Юлиуса.
Николас с двумя матросами отнес стряпчего в каюту. Старший из гребцов шепнул ему на ухо:
– Боже, мессер Никколо, все это было так забавно! Я едва мог удержаться от смеха.
Фламандец ухмыльнулся, и тут же смешки послышались повсюду на корабле.
– Ладно, нам всем хотелось бы расслабиться, - сказал им Николас.
– Но никто не должен видеть со стороны, как нам весело. К тому же капитану Асторре и его людям придется до темноты оставаться в трюме. Как насчет того, чтобы втихую выпить немного вина? Мы все это заслужили. Только без шума…
Он оставался с Тоби и Годскалком, пока те приводили Юлиуса в порядок. Лекарь сказал, что видел ранения и похуже, но все равно - у нотариуса были сломаны несколько ребер, ключица, а также имелись сильные кровоподтеки. Капеллан принес пострадавшему какое-то теплое питье. Лишь теперь Юлиус вспомнил о прочих своих тревогах.
– А что там с несчастной малышкой?
Священник ответил ему:
– Она не захотела уйти с нами. Они и впрямь поженились, и он оказался хорошим мужем. Девочка счастлива и обожает его. По ее словам, он написал письмо матери.
– И вы поверили?
– изумился Юлиус.
– А к чему ей лгать? Самого Дориа там не было.
Тоби, укладывавший инструменты в свою сумку, покосился на Николаса, удивленный его молчанием, и обнаружил, что совершенно опьяневший флорентийский консул, лежа на койке, осушает одну кружку вина за другой.