Весна Византии
Шрифт:
Разумеется, Пагано возразил, что им следует отплыть немедленно, но ему не позволили договорить. Он попытался было настаивать на своем, но тут старейшина что-то прошептал ему на ухо, Пагано кивнул и с улыбкой сменил тему разговора.
Позже, когда Катерина засыпала его вопросами, супруг объяснил ей, что им придется задержаться здесь на пару дней, поскольку местные торговцы приготовили для них обоих множество развлечений. Более того, он получил приглашение в саму Великолепную Порту, в Константинополь, именуемый турками Стамбулом.
Катерине было наплевать, как называют этот город
На приеме у бальи в тот вечер она надела расшитый жемчугом бархатный наряд и взяла с собой собачку. Бальи был в восторге от песика, даже когда тот потрепал подол его платья. Этот тощий венецианец расспрашивал Пагано об их путешествии, очень подробно и заботливо, - хотя Венеция и Генуя были соперниками. Он также осведомился о флорентийском судне «Чиаретти»:
– Насколько я понимаю, им владеет родственник госпожи, мессер Николо. Вы должно быть, очень ждете его прибытия. Я уверен, это восхитительный человек. Надеюсь, вы позволите нам устроить прием в его честь.
Катерина потеряла дар речи. Пагано, кажется, тоже. Затем лицо его медленно прояснилось и слегка порозовело. Небрежным тоном генуэзец промолвил:
– Вы получили известия от Никколо? Монсеньор, я рад это слышать. У него были неприятности в Модоне, и нам пришлось отплыть, не дожидаясь его… Боюсь, что и сейчас случится то же самое. Однако мы встретимся в Трапезунде. Я очень рассчитываю на это.
Бальи с доброй улыбкой повернулся к Катерине.
– А он так надеялся, что вы его дождетесь, мадонна… Неужели день или два имеют такое значение? Нет, нет, вы непременно должны повстречаться. Никто из нас не позволит такой очаровательной паре быстро покинуть Перу.
Вечером в опочивальне Пагано был внимателен к ней, но не расположен к болтовне. Он сказал лишь, что, вероятно, какая-то из рыбачьих лодок сообщила о скором прибытии Николаса. Но это не имело значения. Он отстает по меньшей мере на неделю. Может, они увидятся, а может, и нет. Многое будет зависеть от визирей султана, а также от их друзей в Пере. Пагано не хотел обижать бальи и не имел права оскорбить султана. Катерина должна это понять…
На следующий день они наносили визиты, угощались вином и присутствовали на представлениях. Катерину засыпали комплиментами, хотя большую часть времени мужчины вполголоса беседовали между собой. Кто-то из женщин восхитился отвагой Катерины, которая решилась отправиться в Трапезунд, но другая тут же вмешалась, заявив, что новобрачной наверняка все это безразлично. Война может разразиться в Боснии или в Албании… Если пугаться всякий раз, заслышав какие-то сплетни, то лучше вообще сидеть дома. Катерина понимала, что речь идет о турках, но не испытывала страха. Пагано заверил ее, что опасности нет, и к тому же он всегда сумел бы ее защитить. Тем временем, она намеревалась сполна насладиться всем, что предлагала ей жизнь.
Единственной заботой оставался гардероб, но эту проблему помог решить услужливый венецианский бальи, приславший Катерине в подарок шелка и бархат и направивший к ней торговцев украшениями, так что теперь их комнаты походили на настоящий склад. Катерина решила, что если Пагано согласится, часть бархата она продаст в Трапезунде, а деньги потратит на то, что ей больше по вкусу. Теперь, когда он посмотрела, какие кольца носят другие дамы, ее собственное колечко ей разонравилось. Его также можно продать и купить что-то более стоящее… Хотя, конечно, муж должен был беречь деньги ради торговли. Это она хорошо понимала.
На следующий день им, в свою очередь, пришлось принимать гостей. Пагано устроил на корабле банкет для высокопоставленных лиц. Особенно он любезничал с каким-то пожилым мужчиной, которого называл Георгием Амируцесом, - тот ужасно говорил по-итальянски, с сильным греческим акцентом. У него были светлые глаза, словно карандашом, очерченные морщинками, крупный нос и подвижный рот, а также завитая колечками борода. Катерина решила, что это какой-нибудь преподаватель; его простое длинное черное одеяние не произвело на нее ни малейшего впечатления. Они с Пагано поговорили по-гречески, а затем незнакомец ушел, на прощанье поцеловав Катерине руку и сравнив ее с Еленой Троянской. Пагано проводил его до выхода, а вернувшись, ласково потрепал жену по щеке.
– Ты великолепна, моя дорогая! Кто еще мог бы произвести такое впечатление на великого канцлера Трапезунда, графа Амируцеса?
Конечно, ему следовало предупредить Катерину: та была уверена, что в Трапезунде все мужчины носят туники или длинные, украшенные драгоценностями одеяния, а также пышные плащи и длинноносые туфли… Но когда она посетовала на это, муж обнял ее:
– Даже если бы ты знала, - что бы от этого изменилось? Он мудрый человек, и повидал весь свет, но он также способен вести беседу о самых обычных вещах. Скоро ты познакомишься с ним получше. Я пригласил его отправиться в Трапезунд вместе с нами.
– А почему ты не спросил у меня?
– возмутилась Катерина.
– Прости меня, принцесса. Тогда, если не хочешь, мы не возьмем его на борт.
– И этого ей оказалось достаточно.
Катерина еще спала на следующее утро, когда мессер Пагано получил приглашение к Махмуду-паше. Великий визирь прислал за ним своего секретаря. Служанка разбудила госпожу, когда Дориа был готов уходить и зашел к ней в спальню попрощаться. Вел он себя совершенно как обычно, шутил, но все же казался рассеянным. Конечно, его ждал великий визирь, правая рука султана. Но ведь Пагано Дориа способен очаровать кого угодно!
Катерина помахала ему с балкона на прощание и обнаружила, что особняк покидает целая пышная кавалькада, включая всех слуг Пагано в одеждах вишневого бархата, расшитых серебром. Двое челядинцев несли дары для визиря. У чернокожего Ноя тюрбан был украшен рубином, и он, как всегда, с обожанием взирал на своего хозяина. Сам Пагано в одеждах серебристого цвета восседал на белоснежном арабском скакуне, которого хозяин дома держал специально для подобных случаев. Он выглядел просто великолепно, - ее обожаемый супруг…