Весна
Шрифт:
Все поплыло перед глазами. Девушка в трубке все говорила, говорила, а я тупо смотрела на лезвие ножа, который был в моей руке. Даня… Данечка… как же так…
— Простите? Вы меня слышите? Алло?
— Д-да…
— Вам нужно приехать… опознать тело… забрать…
— Хорошо, я приеду. Прямо сейчас.
Приеду.
Я снова посмотрела на нож в руке и с остервенением вонзила его в стену. Лезвие печально дзенькнуло и сломалось.
Мне плохо помнится, что было потом. Метро… трамвай… больничный морг… безумные глаза людей, понявших,
Я зашла в телефонную будку и набрала знакомый номер.
— Ветер?
— Да-а-а…
Ветер — Настоящий. Но, несмотря на то, что, в отличие от многих, Настоящим он стал по своей собственной воле, он единственный из Них, кому я доверяю… в той степени, в какой вообще можно доверять Настоящим.
— Это Алена.
— Я тебя узна-а-ал…
У Ветра странная манера говорить, растягивая гласные. Сперва я думала, что это выпендреж, и меня эта манера страшно раздражала. Потом привыкла.
— Ветер, Даню убили. В морге его нет. Ветер, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?
— До-омой не хо-о-оди, — сказали в трубке после долгой паузы, — Если, ко-онечно, не пере-едумала о-относительно своего ста-арого решения…
— Да?
— У-убьет. Фа-аза перерожде-ения.
— Что мне делать, Ветер?
Я поняла, что опять реву. Слезы прорывались сквозь броню запретов, которые я пыталась поставить перед собой. Вот возьму и прямо сейчас прямо здесь впаду в истерику.
— У-успокоиться, — сказал Ветер. И я, как ни странно, успокоилась. Стояла, шмыгая носом…
— Ты где сейча-ас? — спросил он.
— У больницы. Вот только вышла, убедилась, что Даньки нет — и тебе позвонила.
— Спятила? Ты одной из нас стать торопишься? Убирайся оттуда, немедленно! Куда хочешь, но прочь!
Хм, а мне раньше казалось, что Настоящие не испытывают никаких эмоций — Ветер сам говорил об этом столько раз, что я уже перестала считать. И вот теперь я могла бы поклясться, что он волнуется.
— Я к тебе приеду.
— Нет. Здесь он тебя найдет — именно через меня. Найди какого-нибудь друга-подругу там… дальнего… о котором он не знает. Можно в другом городе. Три недели надо переждать. Все, пока.
— Пока, — сказала я коротким гудкам в трубке, нажала рычаг аппарата, подумала и… стала набирать номер, вглядываясь в полустершиеся цифры на ладони.
Только в автобусе я поняла, что так и не выяснила, чья рука держала нож, отправивший Даньку в Посмертье… а сейчас это уже стало невозможным — все, кто могли бы мне поведать об этом, помнили уже совсем иное, старая память затерлась и восстановлению не подлежит… да, впрочем, так ли важно, чья это была рука?..
— У меня проблемы, — сказала я, вваливаясь в квартиру, из которой ушла утром. Черт, как бы все обставить так, чтобы не вышло «я к вам пришел навеки поселиться»?
— Излагай, — согласился Андрей.
— Н-нет, — я помотала головой.
— Ну ладно, не хочешь — не излагай, — снова согласился он, — проходи, чего на пороге стоишь…
— Можно я позвоню?
— Конечно.
Я набрала номер Ветра, послушала длинные гудки… никто не поднимал трубку. Дела-а… Ведь он испугался. Банально испугался. Неужели это действительно так страшно?
— Никого нет дома? — сочувственно спросил Андрей, ставя чайник на плиту.
— Нету, — рассеянно ответила я и добавила просто так, как само собой разумеющееся:
— Мне надо где-то пережить три недели. Дома нельзя.
Андрей присвистнул.
— Ты что же, убила кого, красна девица?
— Нет… Я… я все объясню — только… ты живешь один?
Он засмеялся и развел руками — то ли удивленно, то ли испуганно.
— Ну я балдею от напора — подумать только, я знаю эту женщину всего лишь сутки, она лишь одну ночь провела на моем диване…
— Не юродствуй, — я нахмурилась, — да или нет?
— Да. Да, я один… пока. Это повод?
— Ты подходишь лучше всех. Не говоря уже о том, что ты медиум…
— Медиум? — удивился он, и я поняла, что сболтнула лишнее, — это что-то из области спиритизма и гадания на кофейной гуще?
— Почти.
— Алена, — Андрей сел на табуретку, — я понимаю, что ты — женщина-загадка… Но у каждой загадки бывает отгадка, а у каждого человека есть предел терпения… и если ты мне не сочтешь нужным поведать то, зачем сюда пришла, я буду вынужден с тобой распрощаться. Прямо сейчас. Как бы симпатична ты мне ни была.
Я походила по кухне, посмотрела в окно… Сложно. Ой, как сложно… но деваться некуда. Ведь некуда? Ведь друзей-подруг, о которых говорил Ветер, нет… когда-то я сама решила, что их не будет…
— Ты мне не поверишь.
— А ты постарайся рассказать так, чтоб я поверил.
— Хорошо…
Хорошо… Ничего, собственно, хорошего.
— Ну? Чего замолчала?
— Я… вампир. Вернее, у меня есть очень неслабый шанс стать вампиром в кратчайшие сроки… Если я не исчезну куда-нибудь на несколько недель.
Андрей хмыкнул.
— Не бывает.
— Чего?
— Вампиров не бывает. Цепеш, конечно, был изрядной сволочью, но вот крови, к сожалению, не пил…
— Да при чем тут Цепеш! — я возмутилась, — Я что, про него хоть слово сказала? Я про себя говорю… Блин… знала, что не поверишь!
— Рассказывай дальше, — сказал Андрей. Я посмотрела на него, ожидая подвоха, но серые глаза смотрели на меня серьезно, и в них не было даже тени улыбки.
— Я — зародыш. Во мне зерно… Нас называют Новичками. А тех, кто действительно является вампиром, мы зовем Настоящими… Если я умру, то стану Настоящей.
— Понятно. А если нет?
— Когда-нибудь это должно случиться… но я не хочу, чтобы это случилось так быстро.
— А старость — умеревшие от старости становятся вам… Настоящими?