Веснушки
Шрифт:
— Просто скажи, что не хочешь делиться выпивкой!
— Нет-нет, стой, я сейчас. Ты…
Когда Чарльз все-таки смог открыть глаза, и при этом его не вырвало от яркого дневного света, он понял, что не дома. Потолок и люстра были незнакомы, да и лежал он на диване, а не в кровати, накрытый чужим пледом. В животе крутило, голова раскалывалась, и он ни черта не помнил. Кажется, он пошел в бар. Пил там с каким-то мужиком. А что потом? Что-то про мутантов…
Попытки вспомнить отозвались рвотными позывами. Кое-как свалившись
И так вот каждый раз! Внутренний голос больно стучал в затылок, напоминая Чарльзу, что такие попойки всегда заканчивались для него не лучшим образом. Поэтому он нечасто посещал питейные заведения.
Пока он умывался и полоскал рот, в памяти всплыло лицо Мойры. Щеки снова загорелись от стыда и чувства вины. Нужно было срочно позвонить ей. Только сначала разузнать, где он находится. А что если?.. Мысль о том, что МакТаггерт каким-то образом наткнулась на него пьяного ночью, заставила Чарльза поскорее утереться первым попавшимся полотенцем и вылететь в гостиную.
Квартира была двухкомнатная, не слишком богато обставленная и довольно аккуратная. Телепатия в таком жутком похмелье работала против Чарльза, лишь ухудшая пульсацию в голове, и он просто вошел на кухню.
Мужчина у плиты точно не был Мойрой, что заставило Чарльза облегченно выдохнуть и тут же снова напрячься.
— С добрым утром. Хотя уже полдень. Впрочем, в выходной день я раньше и не встаю.
Эрик Леншерр — имя медленно всплыло в памяти, стоило мужчине обернуться. Он готовил яичницу, рядом закипал чайник.
— Эм, с добрым. Слушайте, извините, что я… Я… — Чарльз попытался вспомнить, за что должен извиниться, но память отказывала. — В общем, просто извините, обычно я так не напиваюсь. И спасибо, что не бросили меня в том баре валяться на полу без сознания. Потому что, очевидно, я вырубился, раз вам пришлось привести меня сюда. Ох, черт, чувствую себя каким-то кретином…
Лицо Чарльза продолжало пылать от стыда, но хотя бы тошнота слегка унялась. Чему тошниться на пустой желудок? Он рухнул на табуретку у стола, хватаясь за раскалывающуюся голову.
— Аспирин в хлебнице, воду из-под крана налей.
— Спасибо, вы просто господь бог… — Чарльз чуть ли не лег на столешницу, доставая упаковку спасительного лекарства, и поспешно подошел к раковине.
— Можно на «ты». На брудершафт мы уже выпили, за мутантов тоже, — Эрик хмыкнул, глядя на страдания Чарльза с аспирином.
— Точно… Мутант, ты мутант. Так какая у тебя мутация? Прости, я не помню.
На этот раз Леншерр уже откровенно хохотнул.
— Да, действительно обидно. Ведь ради правды ты вылакал полторы бутылки дорого виски и угадал в конце концов. Пусть и с подсказками.
— Боже, надеюсь, ты поймешь, почему я не хотел бы повторять этот чудесный опыт.
Аспирин еще не начал действовать, но Эрик, стоящий рядом, не злился из-за вчерашнего и не был раздражен на непрошенного гостя. Его разум вообще был довольно приятен для телепатии: мысли плавно и спокойно сменяли одна другую, а не скакали, как у некоторых, и не жглись возбужденным любопытством. Стабильный эмоциональный фон вообще был тем, что доктор прописал для больной головы телепата. Если бы можно было сравнить сейчас Эрика с предметом, то Чарльз бы сказал, что он был холодильником: плоским, гармонично вписывающимся в кухонный интерьер, источающим прохладу, с приятной поверхностью цвета металлик.
— Металлокинез! — он вдруг вскинулся, но тут же схватился за голову.
А Эрик, в этот момент снявший сковороду с плиты, победно ткнул в его сторону указательным пальцем.
— Бинго! Твой мозг лучше работает во время похмелья, чем опьянения. Будешь яичницу?
— Не откажусь. Мой вчерашний недоужин остался в твоей канализации.
Чарльз пронаблюдал за тем, как Эрик накладывает завтрак по двум тарелкам из парящей в воздухе сковороды и наливает кипяток в чашки с кофе.
— Ты всех пьяниц подбираешь и спасаешь у себя дома?
— О нет, только мутантов. Мы ведь братья, должны держаться друг друга, не так ли? Вся эта толерантность, конечно, хорошо, но никто не поймет мутанта лучше, чем другой мутант. За мутантов, — Эрик чокнулся с Чарльзом кружкой с кофе и, отпив горького напитка, принялся за яичницу.
Чарльз тоже быстро орудовал вилкой, пока его желудок не начал переваривать себя или не взбунтовался снова. К счастью, обошлось.
Вся ситуация казалась до ужаса странной. Он пошел в бар, где последний раз был больше года назад, напился с каким-то типом, оказался у него дома и сидит тут завтракает, как ни в чем не бывало. А главное, почему-то его это не особо волнует. Словно все так и должно быть. Почему нет? Что тут такого?
Казалось, один только мозг задавался такими вопросами. Остальная часть Чарльза чувствовала себя на своем месте. Может, это из-за спокойного пси-поля Эрика? Часто бывало так, что Чарльз невольно улавливал настроение кого-то, находящегося рядом, и попадал под его влияние: начинал злиться или заражался весельем. Сейчас его разум был уязвим из-за похмелья, а Эрик был спокойным и невозмутимым, как скала.
И еще кое-что…
— Кажется, тебя не смущают мои веснушки.
Эрик отвлекся от еды и поднял на него удивленный взгляд, и Чарльз тут же почувствовал себя идиотом. Зачем он вообще это ляпнул? Конечно, Эрику плевать, он Чарльза знает каких-то несколько часов, и после завтрака они уже навряд ли когда-либо встретятся.
— Честно говоря, по-моему, твои веснушки смущают только тебя. И не отрицай, я достаточно вчера наслушался.
— Черт, прости. Вчера был дурной день, у меня появилась еще одна веснушка, и я поругался с… одним близким человеком. И я опять жалуюсь, да. Знаю. Со мной это часто бывает в последние года три как минимум.
Эрик замер на секунду, задумчиво жуя последний кусок яичницы, потом пожал плечами и спросил:
— Этот близкий человек твой соулмейт? — вся его поза была расслаблена, но Чарльз напрягся, улавливая в разуме мужчины, что ответ был для него важен.