Вестник

Лисина Александра

У Форма неуловимо изменилось лицо.

– Вас никто не сдал, не переживайте, – успокаивающе добавил я. – И в доме на Терновой улице вы тоже показали себя хорошим профессионалом. Чтобы вытянуть из Торано мое имя, надо было хорошенько постараться и обойти сразу несколько ментальных блоков. Однако вы не только сумели это сделать, но и связали меня с другими своими делами, что делает вам честь не только как дознавателю, но и как превосходному аналитику, чьи знания и умения совершенно не соответствуют занимаемой должности.

– Поначалу я думал, что вы просто не амбициозный и не тщеславный человек, не стремящийся к карьерному росту, – продолжил я, когда Форм недобро сверкнул глазами. – Мне такие уже встречались – энтузиасты, которые работают не за зарплату,

а по совести. Но обычно подобные люди не задерживаются там, где их не ценят или где ими пытаются помыкать. У них обостренное чувство справедливости, поэтому они не выносят глупцов и довольно быстро начинают искать место, где их знания и умения найдут адекватное применение. Однако вы работаете на должности всего лишь старшего дознавателя. Имея явный опыт руководителя, причем в немаленьком коллективе, вы почему-то довольствуетесь малым и не порываетесь подняться на более высокий пост. Более того, позволяете за собой следить. Терпите чужое пренебрежение. К тому же у вас есть дела, которые вы решаете в обход своего нынешнего шефа и о которых он не имеет ни малейшего понятия. С учетом вашей предыдущей должности, аналитических способностей, навыков общения и умения вести даже очень сложные переговоры мне кажется, вы не просто так заняли нынешнюю должность. Но вряд ли это назначение было связано с каким-то проступком, приведшим к понижению вашего звания или статуса. Напротив, я все больше склоняюсь к мысли, что вы перевелись в столичное управление умышленно. И скорее всего, это означает, что господину Нораму недолго осталось сидеть в кресле начальника управления имперской службы безопасности. Скажите, я прав?

Нэл Форм окинул меня оценивающим взглядом, на мгновение задумался, а потом совершенно спокойно кивнул:

– Действительно, впечатляет. Надеюсь, вы поделитесь со мной информацией об источнике этих любопытных сведений?

– Источник перед вами, – усмехнулся я. – И никаких иных следов вы не найдете, даже если активируете спрятанный в вашем тайнике прибор.

– Какой еще прибор? – с деланым равнодушием поинтересовался Форм.

– Полагаю, точно такой же, к которому каждый день ровно в полдень с жадностью прилипает нэл Норам в надежде собрать на вас какой-нибудь компромат. Правда, в отличие от вас, он еще не знает, что в его кабинете установлены неучтенные в его ведомстве артефакты. Причем на порядок лучшего качества, нежели те, которыми он снабдил ваш собственный кабинет. И еще я полагаю, что сегодня вы сильно удивились, обнаружив, что с раннего утра и почти до обеда ни один из ваших приборов ничего не записал.

У нэла Форма сузились глаза.

– Надо полагать, это – ваша заслуга, нэл Вильгельм?

– Боюсь, что так, – развел руками я. – Мне хотелось соблюсти тайну нашего общения с нэлом Норамом, поэтому даже во время очень настойчивого и обстоятельного допроса он не сумеет дать вам пояснений по данной теме и вообще не вспомнит, что в его кабинете сегодня кто-то был.

– Вот даже как… – задумчиво протянул дознаватель. – Что ж, это многое объясняет. Вы уже сообщили кому-нибудь о своих выводах?

Я улыбнулся.

– Я не сотрудничаю ни с какими службами, нэл Форм. Ни в империи, ни за ее пределами. Мне, если честно, нет до них никакого дела. Я сам по себе. По крайней мере до тех пор, пока наши интересы не пересекутся.

– Судя по всему, они уже пересеклись, раз вы изволили меня навестить…

– Я вам об этом уже сказал. Понимаю, что поверить трудно. И еще сложнее поверить в то, что я не вынашиваю планы как-то вам помешать. Напротив, у нас с вами… имею в виду управление внешней разведки… общие цели. Я так же, как и вы, не уважаю нежить и то, что имеет к ней отношение. Поэтому в меру своих скромных сил стараюсь от нее избавляться.

Форм внутренне подобрался.

– Как вам удалось уничтожить тварей в подземелье?

– Это моя врожденная способность, – не стал отрицать очевидное я. – Она не имеет отношения к обычной магии и не связана ни с какими артефактами, поэтому вам и не удалось засечь ее следы.

–

Вы можете ее продемонстрировать?

Я пожал плечами.

– Дайте мне любое существо, хоть живое, хоть мертвое, и у вас больше не будет повода сомневаться. Мое умение растворяет плоть без остатка за очень короткий срок.

– Насколько короткий?

– Вы даже испугаться не успеете, – хмыкнул я под испытующим взглядом дознавателя.

Форм снова ненадолго задумался.

– Значит, вот почему в подземелье мы обнаружили только кости… хорошо. Верю. Но все же я не понимаю, зачем вам понадобилась моя помощь. По-моему, вы и так вполне успешно боретесь с проявлениями темных пятен.

Я качнул головой.

– За прошедшие двое суток я побывал в подземелье трижды и уничтожил три стаи так называемых вампиров. Уничтожил надежно – воскресать там попросту нечему. Однако у меня нет уверенности в том, что подземелья действительно чисты.

– Почему?

– Потому что эти существа были созданы искусственно. И до тех пор, пока мы не найдем источник, любые другие меры будут бесполезны.

У Форма закаменело лицо.

– Что заставляет вас думать об искусственном происхождении этих созданий?

– Природа не настолько изощренна, чтобы создать тварей, питающихся исключительно человеческой кровью, – спокойно ответил я. – Они слишком специфично устроены по сравнению со всем, что есть в нашем мире. Они бесполы, неспособны к размножению, а это неестественно для живого существа. Они не испытывают боли, однако при этом стремятся избегать лишних ран. Они неразумны в полном смысле этого слова, хотя иногда способны проявлять зачатки коллективного разума. Они не поддаются магии, зато умеют ее чувствовать. Невероятно живучи, но при этом не являются нежитью. За счет яда, содержащегося в слюне, они способны быстро пополнять свои ряды. Нигде в природе мне не встречалось ничего подобного, а я, поверьте, повидал гораздо больше, чем вы. Наконец эти создания встречаются лишь в городах. Ходят слухи, что не только в Дамане. Правда, проверить эти сведения я пока не успел – я всего два дня в городе. Но если вы ответите на мои вопросы, возможно, я смогу отыскать того или тех, кто стоит за созданием этих существ и осмелился запустить их в империю.

– В других странах такого нет? – быстро спросил дознаватель. – Это исключительно наша проблема? Имперская?

– Если ее не остановить, это будет всеобщая проблема, – ровно отозвался я. – Но больше всего меня настораживает не это.

Форм вопросительно на меня посмотрел.

– Вчера у меня была возможность изучить одно из этих существ, – замедленно проговорил я, когда он так и не задал напрашивающегося вопроса. – Сначала в живом, а потом в мертвом виде. Я знал, что при определенных условиях твари способны узнавать местоположение друг друга. Торано утверждает, что они также могут определить, кто из них и где именно умер. Еще я убедился, что они действительно живые, обнаружил, что у них целых два сердца, похожая с нами кровеносная система, есть зачатки… вернее, остатки мозгов и пусть видоизмененный, но все же пищеварительный тракт. Вот только все в их телах подчинено жажде крови и способам эту самую жажду утолить. Существа далеко не всеядны. Они приспособлены исключительно к одному способу питания. Строение их рта, языка, конечностей… такая узкая специализация возможна лишь в результате длительного отбора, причем проходящего в строго определенных, допускающих именно такую специализацию условиях. Однако мы услышали о вампирах совсем недавно. Каких-то три года назад… Скажите, нэл Форм, вас это не настораживает?

– Что именно? Специализация кровососов или то, как быстро они расплодились?

Я так же медленно покачал головой:

– Вы ошибаетесь – плодятся они как раз очень медленно. Слишком медленно для новой расы, у которой под боком находятся тысячи потенциальных кандидатов в члены стаи. Процесс обращения из человека в тварь занимает всего неделю. Сколько народу пропало за эти три года в Дамане? Сто человек? Тысяча?

– Пара сотен обывателей, не больше, – после небольшого колебания признал Форм.