Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа
Шрифт:
«Самое смешное, что я действительно верю, — подумал Казаков. — И сам не знаю, почему».
— А кто вы на самом деле? — задал неожиданный для самого себя вопрос Сергей. — Знаете, я не склонен принимать вас как… ну, там персонификация зла, кипящие котлы, рога, хвост, вилы… Вы, безусловно, аномалия, но сами знаете, в конце двадцатого века отношение к вам изменилось. Причём очень здорово. Это здесь вы враг общества номер один, а у нас — абстракция, диссидент, восставший против диктатуры… Многие вам симпатизировали. Всё-таки, кто вы?
— Банальные глупости наподобие «силы, которая вечно хочет зла, а в результате совершает благо» вы, надеюсь, не станете принимать? — спросил де Гонтар. — Что ж, я рад. Давайте я попробую объяснить привычным вам языком. Вселенная состоит из энергии, атомов, элементарных частиц… Я — сгусток такой энергии.
— Ну, — согласился Казаков.
— Смотрите.
Де Гонтар легко подпрыгнул, сорвал с ветки две чёрных маслины и одну выдал Казакову.
— Попробуйте. Что, обычный плод? Растительная ткань? Теперь гляньте на мою ладонь.
Матовая тёмная маслина начала быстро изменяться. Пожелтела, обрела плотность.
— Золото, — седой протянул маленький плод Сергею. — Берите на память. По-настоящему золото, в любой ювелирной лавке подтвердят. Это не дешёвый фокус. Сейчас вы видели ту самую холодную реакцию на внутриатомном уровне. Реакцию, которую я произвёл, используя свои энергетические ресурсы. Я доходчиво выражаюсь?
— Более чем, — Казаков взвесил в ладони маслину — тяжёлую и холодную. Никакого жульничества здесь быть не могло — ягода изменилась на его глазах, лёжа на открытой ладони мессира де Гонтара. Заменить её он просто не мог. — Тогда развейте мои заблуждения. Почему вы могли находиться в церкви, а сейчас стоите на освящённой земле монастыря? По любым правилам представитель тёмной силы не может придти на территорию светлых.
— Светлые, тёмные… — разочарованно скривился де Гонтар. — Насмотрелись «Горца»? На святой земле бои не ведутся? Ладно, не обижайтесь. Возвращаясь к предыдущему разговору: вы не слышали один из основополагающих и совершенно правильных церковных догматов — дьявол, как творение, делает всё только по соизволению и разрешению Господнему? Я говорю с вами открыто — я несовершенен, ибо сотворён. Надо мной стоит Творец. Но я — второй после него. Тщеславное замечание, правда? Однако истинное. Да, я могу в нужный момент придти туда, куда нужно. В мечеть, синагогу, церковь или храм Вишну. С соизволения, так сказать. Есть ещё заблуждения, нуждающиеся в быстром и окончательном развеивании?
— Есть, — с любопытством сказал Казаков. Мессир де Гонтар после объяснений о своей сути перестал выглядеть опасным и возбуждать атавистические предрассудки. Рогатый чёрт с вилами в лапах исчез на фоне понятного цивилизованному человеку сгустка энергии. — Когда вы приходили к доктору Фаусту, то… Как бы вам это сказать?..
— Отправьте Гёте и Булгакова в печку, — непринуждённо посоветовал де Гонтар, перебив. — Я с этими господами незнаком, они в своих писаниях основывались только на собственной фантазии, которая, в свою очередь, исходила из предрассудков. Вроде бы сказано, что рукописи не горят? Горят, ещё как жарко! Поверьте, я не стану покупать, искушать и совращать. Ничего вам не предложу. Если сами не попросите. Умоляю, не делайте такое лицо! «Никогда ничего не проси…» и прочие глупости забудьте… В Писании, которое я уважаю ничуть не меньше вас, сказано: «Просите и дано будет вам, ищите и найдёте, стучите и отворят вам». [68] Знаете, кто это сказал? Да-да, именно Он, так зачем же противоречить божественным словам?.. Давайте просто поговорим. Я люблю разговаривать. Спросите, что вам интересно. Откройте для себя новые тайны.
68
Евангелие от Матфея, 7:7
— Я не верю, — осторожно начал Казаков, — что вы пришли просто так. Вы только что признали, будто вы разумное существо, имеющее могущество и влияние. Простой смертный для вас незаметен точно также, как последний бомжара из города Урюпинска — для Бориса Березовского. Итак, зачем? И почему только сегодня? Я почти месяц сидел один в Нормандии, а вы где-то шлялись, вместо того, чтобы придти и разобраться в ситуации.
— Шлялся! — обиделся де Гонтар. — Вы даже больший эгоист, чем господин фон Райхерт. Он был убеждён, что мироздание изменилось ради него. А вы мне в лицо заявляете, будто весь мир обязан вращаться вокруг вас. Не спорю, вы мне были интересны, но просто времени не оказалось. Я поговорил с фон Райхертом и на том успокоился. Признаться, там я повёл себя в соответствии с выдуманными человечеством канонами: искушал. Вовсю. Не получилось. Только зря напугал человека. Поймите, с каждым я разговариваю особенно, на его языке. Иногда бывает полезно явиться к одному из здешних в рогато-хвостатом облике и как следует постращать. Отсюда, кстати, и легенды… Но если вы думаете, что Мефистофель Гёте списан с реальности, вы ошибаетесь. К президенту Америки я приду в виде уважаемого адвоката, к русскому бандиту — в образе «братка», к сорбоннскому философу эпохи Филиппа Красивого как собрат по ремеслу — в мантии и с уважаемой седой бородой. У меня нет устоявшегося облика. Скажите на милость, какая личина может быть у солнечного луча?
— Ко мне, значит, явились, взяв внешность фон Зюдова, хорошо мне знакомую? Чтобы не напугать и вызвать доверие?
— Вы предпочитаете Аль Пачино, сделавшего на меня пародию в «Адвокате дьявола»? [69] Или Воланда? Сколько угодно. Смотрите, только быстро.
Гонтар развернулся спиной, потом снова оборотился к Казакову, потом снова… Запомнился только худощавый господин в сером берете с зелёным и чёрным глазами.
— Не нравится? — соболезнующе произнёс де Гонтар, вернув привычный облик. — И мне тоже. Сейчас вы подсознательно мне симпатизируете, видя знакомого по кинематографу человека. Что играет в мою пользу.
69
Фильм студии «Уорнер Бразерс», режиссёр Тейлор Хэкфорд, 1997. По роману Э. Нидермана.
— Вы откровенны, — щёлкнул языком Сергей. — Неужели не боитесь?
— Чего мне бояться? — изумлённо вопросил гость. — Откровенность — добродетель, которую я могу себе позволить. Моё оружие — правда.
— Правда, изложенная с вашей точки зрения, — пунктуально уточнил Казаков. — Или неполная правда, а только часть. Так чего же вы хотите?
— Малого, — развёл руками де Гонтар. — Вашей веры. В Творца, в меня. Хочу, чтобы вы знали, что мы существуем. Вас испортила техногенная цивилизация. Вы не верите в чудеса — так поверьте! Мне пришлось, доказывая собственное существование, объяснять вам мою природу с донельзя вульгаризированной позиции. Энергия, холодные превращения молекул… Всё гораздо сложнее. Для здешних же обитателей — проще. Когда вы твёрдо уверуете и в меня, и в Господа Бога, вы сделаете выбор.
— А потом? Простите, мессир де Гонтар, но в ад я верю. И не хочу там оказаться.
— Талантливый грешник может дослужиться до чёрта, — фыркнул гость. — Если верите, то для вас конкретно ад существует. Таким, как вы его себе представляете. Это может быть что угодно — от апокрифических котлов с хохочущими демонами до замкнутой бетонированной комнаты, из которой не выйти. Каждый сам создаёт свой ад. И свой рай.
— Поподробнее по этому пункту можно?
— Могли бы и сами сообразить, — слегка разочарованно сказал господин де Гонтар. — Вернёмся к технической терминологии. Всё во Вселенной — кроме Господа Бога, разумеется — можно объяснить законами физики. Да и Его, признаться, тоже, только нужно очень постараться. Человеческая душа, по природе похожая на мою или любого другого из ангелов, имеет энергетическую природу. И располагает возможностью записи информации. После телесной смерти информация остаётся. Сами помните закон сохранения энергии — ничего не возникает из ничего и не исчезает в никуда.
— Ага, — радостно перебил Казаков, думая, что сумел подловить де Гонтара. — Как тогда быть с утверждением, что Творец создал Вселенную из ничего?
— Не умничайте, — усмехнулся господин в бархате. — Ведь до мига Сотворения Он сам существовал? Значит, владел энергией, которую преобразовал в мир материальный. Вернёмся к раю и аду. Мыслительные возможности души сохраняются и после смерти, вопрос лишь в том, к какому из полюсов тяготеет ваша собственная энергия и накопленная информация. К тому, которым владею я, или наоборот — к противоположному. Остальное рассказывать?