Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
— Кто же, если не секрет? — фривольно поинтересовался Казаков, не думая о том, что подобный вопрос принцессам задавать неприлично. Беренгария состроила трагическое лицо, вздыхая над варварством оруженосца, однако ответила:
— Я четыре года дружила с шевалье Хуаном де Рамалесом, вы его не можете знать — Хуан происходит родом из маленького поместья в Кастилии. Он был оруженосцем моего отца…
Беренгария внезапно остановила речь и смущённо кашлянула.
— О втором ты не хочешь говорить? — догадался оруженосец.
— Почему же… Он был не второй, как ты выражаешься. Так, мимолётное увлечение. У нас есть соседи, подальше к востоку, за Пиренейскими горами. Графы Редэ.
«Ренн-ле-Шато? — у Сергея возникло странное воспоминание, определённо относившееся к веку двадцатому. — Что-то знакомое… Про катарских еретиков или про какие-то найденные сокровища, я ведь читал… Нет, не помню».
Беренгария продолжала, медленно подбирая нужные слова:
— Два года назад я познакомилась с наследником графа Редэ, Рамоном. Правда, он был женат, но… Неважно. Вначале Рамон меня очаровал — потрясающе красивый мужчина, обходительный и нежный. Мы встречались несколько раз и с каждым вечером мне становилось всё страшнее. Прекрасная оболочка, под которой скрывается чудовище.
— То есть как? — не понял Казаков.
— Это словами не выразишь, нужно видеть человека и знать его близко. Вот сейчас Рамон очарователен и любезен, а в следующий миг посмотришь на него и видишь в глазах чёрный омут. Пустоту. Бездну. У Рамона прелестная жена, но он, словно бросая вызов всему обществу и Церкви, открыто живёт со своим любовником, который, подумайте только, брат жены!
«Удивительно, насколько у них распространён содомский грех, — воздохнул про себя Казаков. — Этот Рамон, Ричард туда же… Про Филиппа-Августа Мишель сплетничал… Женщин, что ли, не хватает? Не Средневековье, а древний Рим нероновского образца!»
— Однажды я сказала Рамону, что между нами всё кончено, — говорила принцесса, словно исповедуясь. — Он ушёл. На следующий день слуги нашли мою собаку с отрезанной головой. Я уверена, это сделал он, желая отмстить. Хорошо ещё, не напустил на меня порчу или не заколдовал — все графы Редэ славятся общением с силами потусторонними. Младшая сестра Рамона, Бланка — наверняка ведьма… Я долго общалась с этой семейкой, они приезжали в Беарн и жили у нас почти полгода.
— Ведьм не бывает, — легкомысленно отозвался Казаков. — Ваш Рамон, наверное, чересчур пресыщен. Такое случается с теми, кто, имея все мыслимые богатства, устаёт от удовольствий.
— Нет, вы не правы, — очень серьёзно возразила Беренгария. — Графы Редэ, их ещё называют де Транкавелями — люди крайне необычные. Все до одного. Семья у них большая и у каждого в глазах сумасшедшинка. Хуже всего Рамон и его отец — мессир Бертран. Среднего брата, Тьерри, я вообще не поняла. Мне показалось, будто в жизни его ничего не интересует. Он вечно витает в облаках… Или душа Тьерри ходит гулять под землю. Самый милый среди них — Хайме, младший. Вот им я и увлеклась после Рамона.
— А Рамон? Как он посмотрел на то, что младший брат крутит любовь с бывшей подругой?
— Промолчал и сделал вид, будто ничего не заметил. Но я уверена, он запомнил обиду. Мне он ничего не смог бы сделать, я — дочь короля. А вот брату…
— Ты выбирала любовников по своему излюбленному принципу «необычности», я правильно догадался?
— Да, правильно. В Транкавелях есть что-то особенно притягательное. С Хайме я урывками встречалась полтора года, вплоть до времени, когда приехала Элеонора Пуату и мой отец дал согласие на брак с Ричардом. Мы весьма романтично попрощались, когда королевский кортеж останавливался в Тулузе. Хайме примчался из Ренна на взмыленной лошади, уговаривал бежать с ним,
— Надеюсь, я не произвожу подобного впечатления?
— Нет, шевалье. Вы просто чужой. Чужой для Франции, Наварры или Англии. Это очень заметно. Вот хотя бы… Вы католик?
— Нет, — честно ответил Казаков. — Как это по вашему? Ortodox? Византийская вера, принятая в Константинополе? Очень похоже на католицизм, разница только в непризнании Папы вселенским патриархом и двух словах молитвы «Символ веры».
— Да, я слышала, — кивнула Беренгария. — Монахи мне объясняли. Схизматики утверждают, будто Святой Дух происходит только от Отца, а римский престол полагает, что от Отца и Сына. Так вот, вы, пусть и немного по-другому — верите, вы христианин. А Транкавели не верят ни во что. Нет, они прилежно ходят в церковь на мессы — я сама видела, как старый граф стоял вместе с моим папой на Рождество перед алтарём. Но это только видимость. Фиглярство. Балаганный фарс.
Беренгария умолкла, скорее всего, не желая развивать неприятную для неё тему.
«Всё-таки она очень умная, — размышлял Казаков, разгуливая утром по коридору замка Танкреда. — Принцесса моментально заметила то, что в привычном для неё мире, я чужак. И полагает, что чуждость происходит из-за разницы в конфессиях и оттого, что я приехал очень издалека… Эх, Беренгария, знала бы ты, насколько издалека!»
Из покоев Элеоноры вышла молчаливая и худощавая мадам де Борж, пристально осмотрела оруженосца, но, как всегда ничего не сказав, отправилась в комнату Беренгарии. Предосудительного замечено не было, да и не будет. Все следы ночного приключения старательно заметены — как же, учены.
«Хотелось бы знать, — подумал Сергей, — каким образом предохраняются здешние дамы? Нежелательная беременность во все времена являлась проблемой… Беренгария общалась с мужчинами четыре года и по сей день не влипла. Значит, что-то есть. Травы какие-нибудь?.. Впрочем, на моих глазах она ничего особенного не потребляла. Или?..»
Казаков едва не взвыл. Если его мысль была правильной, то вывод напрашивался простейший: милейшая Элеонора подставила мессира Сержа столь серьёзно, что теперь не выпутаешься! Ладно, можно смириться с тем, что королева-мать запросто использовала никому не известного оруженосца в своих целях. Ведь ясно, как день — его приставили к Беренгарии, чтобы подразнить Ричарда. Львиное Сердце с дамами постельным образом не общается, по крайней мере, сейчас, а Элеоноре требуется наследник. Вернее, гарантия появления наследника. Логическая цепочка выстраивается самая пошлая.
— Полнейшая жопа, — прошептал Сергей на славянском. — Тут и уверуешь, что заразился от Гунтера паранойей. Да нет, не может быть! Слишком хитро и слишком импровизированно. Но всё свидетельствует в пользу Элеоноры, а отнюдь не в мою.
«Элеонора знает, что я ни с кем не знаком и приехал из чужой для Европы страны, — напряжённо раздумывал Казаков. — Правильно вчера заметила Беренгария — королевам изменяют с горничными. А королям, сколь это не обидно для вашего достоинства, мессир Серж, изменяют с малоизвестными иностранцами, которые теоретически могут благополучно исчезнуть, уехав домой или внезапно скончавшись. Никакие родственники не станут доискиваться. Пропал — и всё тут! Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Нет, не верю! Что, если пойти прямо к Элеоноре и спросить в лоб? Неожиданная атака — лучший способ защиты!»