Вестники времен. Трилогия

Мартьянов Андрей Леонидович

— Завтра турнир, — тихо напомнил Бертран затосковавшему Ричарду. — Ты сможешь развлечься. Кстати, я слышал, как Танкред хвалился перед герцогом Бургундским, что выбьет его из седла при первой же атаке. Они едва не поссорились…

— Не завтра, а уже сегодня, — хмуро поправил менестреля король. — Надо бы отдохнуть после такой сумасшедшей ночи. Но не думаю, что получится заснуть.

— Мой король расстраивается из-за Беренгарии? — осторожно уточнил де Борн. — По-моему, ты сам виноват. Невесте нужно уделять больше внимания и почтения. Не удивляюсь, что после твоей… э-э… невежливости наваррка рассердилась.

— Пускай сердится, сколько угодно, —

поморщился Ричард. — Матушка всё равно нас поженит. Как это не ко времени! В Палестине Беренгария станет обузой… В отличие от королевы-матери, которая в молодости управлялась с копьём и училась конному бою — ну, ты помнишь эту историю, ещё при Людовике Французском? — наваррка только лишь благородная девица и ничего более. Прясть, вышивать, сплетничать… Я уж не говорю о её нескромности.

— Побольше внимания, — повторил Бертран. — Женщинам это нравится…

— Я, между прочим, пригласил её танцевать! — возмущённо повысил голос Ричард. — Кошку подарил! Знаешь, во сколько безантов мне обошлось это мерзкое животное? Что ей ещё нужно?

— Иисусе! — не выдержал менестрель. — Да было достаточно объявить на весь зал, что сейчас ты споёшь балладу, посвящённую невесте! Беренгария пришла бы в неописуемый восторг и простила тебе всё!

— Что ж ты раньше не посоветовал? — король недовольно посмотрел на Бертрана. Тот состроил невинную физиономию. — Или слишком увлёкся, потчуя слащавых красавиц романтическими лэ? Купался в волнах дамского восторга?

— Мне можно, я трубадур, — усмехнулся де Борн. — А ты, часом, не грешишь ли ревностью?

— Глупец, — совсем мрачно проворчал Ричард. — Как я только тебя терплю? Ладно, оставим. С Беренгарией ещё полбеды, хотя до её пламенного воздыхателя я ещё доберусь… Посмотрим, столь ли он ретив на ристалище, как и в делах амурных! Совсем плохо другое. Я разговаривал с её величеством королевой.

— Чем же закончилась душевная беседа матушки с возлюбленным детищем? — ядовито поинтересовался менестрель и, быстро расстелив плащ, улёгся на живот, подперев кулаками подбородок. — Надо полагать, рассуждали о политике? По-моему, твоя мать ничем более не интересуется. Ну, ещё твоей женитьбой, так это тоже политика.

— Лоншана удавили, — сообщил приятелю король. — В Англии. Подлец Годфри постарался.

— Аминь, — Бертран пожал плечами. — И что? Ты же знаешь, я в интрижных тонкостях не разбираюсь. Вот поэзия… Рассказывай.

— Не разбирается он! — яростно прошептал Ричард и запустил камешком в нахальную чайку, подлетевшую слишком близко к берегу. — Кто с родственниками воюет уже десять лет? Сколько раз твои братья отбирали у тебя фамильный замок?

— Дань семейной традиции, — равнодушно ответил трубадур. — Я ведь всегда возвращал замок обратно. Правда, стоит мне уехать, опять является проклятущая родня, и история начинается сызнова. Приструнил бы ты их, что ли, своей королевской волей?.. Так мы вроде говорили про Элеонору и твоего карлика.

Господин де Лоншан, которого де Борн видел всего один раз в жизни, произвёл на менестреля отталкивающее впечатление. Покойный канцлер росточком едва достигал уровня груди Ричарда, имел огромную лысую голову и кривые ноги. Вдобавок всегда горбился и потому казался выходцем из жутких ирландских легенд о жителях Полых Холмов — настоящий зловредный боуги.

— Годфри явился в Лондон, завоевал доверие моего младшего братца Джона, и тот, тварь такая, поднял баронов и горожан к бунту, — хмуро проговорил Ричард. — Канцлера вздёрнули. Денег в казне якобы не нашли, чему я совершенно

не верю. Лоншан постоянно присылал мне по пятьдесят тысяч фунтов в месяц. Доходили слухи, будто бы воровал ещё больше, но я сомневаюсь — Лоншан отъявленный трус и не посмел бы обкрадывать короля. Он ведь был обязан мне всем состоянием и должностью!

— Отъявленные трусы как раз воруют больше всех, — наставительно отозвался Бертран де Борн. — Правильно сомневаешься. Зная хитрюгу Джона, могу сказать, что, наверное, твой брат и присвоил всё золото канцлера. На пару с Годфри. Так что же дальше? Придётся задержать отплытие в Святую землю?

— Никогда! — рявкнул король. Сидевшие на камнях чайки в ужасе поднялись на крыло. — Я достану деньги где угодно! Дам лены в Англии тамплиерам, пусть подавятся! Продам Шотландию, наконец!

— Кто её купит, эту Шотландию… — буркнул менестрель и с ледяной вежливостью в голосе попросил: — Перестаньте орать, сир, у меня в голове звенит. Между прочим, ваша драгоценная Шотландия давно продана самим шотландцам. Приснопамятным малышом-канцлером. Забыл? Твой папенька очень бы огорчился — воевал, старался, привёл короля скоттов к присяге… А мэтр де Лоншан широким жестом предоставил горским варварам независимость, и всего за двести тысяч фунтов. Если не ошибаюсь, тебе этого хватило на полтора месяца.

— Хоть ты-то мне не указывай, что и как делать! — искренне рассердился Ричард.

— Молчу, молчу, — де Борн с показным испугом перекатился набок и умоляющим жестом протянул к Ричарду ладонь. — Не имею права оспаривать решения помазанника Божьего. Могу лишь порекомендовать завоевать Шотландию снова, а потом ещё раз подарить им свободу от вассальной клятвы. За сумму, гораздо большую.

Ричард сдвинул брови и вспушил пальцами густую светлую шевелюру:

— А что, неплохая мысль. Вернёмся из Палестины…

— Я же шучу! Да и с Палестиной как-то грустно получается. Что, у тебя совсем не осталось золота?

— Несколько тысяч безантов, — уныло проговорил король. — А людей нужно кормить, платить рыцарям, отдавать долги. Скоро заявятся ломбардцы и тамплиеры с заёмными письмами и начнут сосать кровь. Я бы облегчил положение при помощи приданого Беренгарии, но на деньги Наварры наложила руку матушка, с ней особо не поспоришь. «Всё для Англии, всё для государства! Посмотрите на Филиппа-Августа! Будьте благоразумнее, сын мой!» Надоело!! Почему Лоншан мог доставать средства и доставал их всегда, а Годфри не может? Казна пополнится, как только мы возьмём несколько городов в Палестине и отправим добычу в Англию! Если повезёт, я надумал после взятия Иерусалима повести армию в Египет — в Александрии, Газе и Каире спрятаны сказочные богатства!..

— Воображаю себе картину после похода в Египет, — сладенько выговорил де Борн. — К пристаням Дувра подходят корабли, доверху гружёные кошками, взятыми у александрийского эмира в качестве военной добычи… Только, сир, позволю себе напомнить, что в Англии животных никто не купит. Из-за полнейшей нищеты. Какой Египет, мой король? Очнитесь и протрезвейте! Нам бы с Сицилии отплыть! Ричард, поднимись ото сна и придумай, где взять денег! Понятно, что тамплиеры, ломбардцы, Филипп-Август, Папа или Танкред в качестве кредиторов отпадают. Тебе никто не выделит и фартинга. Если сумеешь разжалобить матушку, может быть, Элеонора и найдёт немножко золота. Отправлять послов к императору Фридриху? Он сам в тратах, да теперь Барбароссу и не догонишь — армия германца вышла из Нюрнберга ещё летом, значит, сейчас Фридрих марширует через Венгрию.