Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
Опала всегда приходит нежданно. Через пять лет Данни с помощью Орсини спешно покинул Рим, а поскольку старинная латинская семья кардинала поддерживала дружеские отношения с Монферратами, монсеньор Пьетро порекомендовал своему порученцу на время, пока буря не утихнет, укрыться в замке маркграфа Конрада. Там они и познакомились. Умевший подбирать себе верных сторонников Конрад тогда же предложил Данни пойти к нему на службу: Монферрат понимал, что этот человек многое умеет, располагает весьма опасными секретами, и, что немаловажно, умеет изобразить из себя как благороднейшего дворянина, так и разбитного наёмника. Его долго учили, как не вызывать подозрений.
Данни
Риск, конечно, оставался. Доверить малознакомому человеку величайшую тайну, которой владели лишь очень немногие, Конрад не мог. Но выяснилось, что варвар смыслит не хуже самого мудрого ритора из Сорбонны — выполняя отдельные поручения Монферрата, Данни меньше чем за год сам докопался до сути. И почему-то полностью поддержал невероятный замысел честолюбивого маркграфа. Видимо, сыграла роль извечная кельтская тяга к авантюрам, причём чем безумнее выглядел план, тем лучше. Конрад получил вернейшего сподвижника, трудившегося, однако, не просто ради идеи — Монферрату пришлось клятвенно пообещать, что в случае успеха он обеспечит Данни всё: деньги, титул, земли и защиту от прежних врагов.
Но до этого ещё предстояло пройти длинной дорогой, ведущей по краю бездонной пропасти.
— Ты мне нужен здесь, — тихо обратился Конрад к хлопьям пергаментного пепла, разлетевшимся по полу, — и с бумагами. Правильно сказал Ибелин: остаётся лишь надеяться… И я надеюсь.
Глава восьмая
Откровенные беседы на лоне ночи
Праздник завершался.
Часть гостей, в основном люди пожилые, устроились ночевать в замке и пристройках. Их благородные наследники продолжали кутить вовсю, благо еды на столах оставалось более чем достаточно, винная река не иссякала, да и ночь являлась самым чудесным временем суток для лёгких заигрываний, душевных разговоров и составлений планов на будущее.
Слегка выбившаяся из сил Беренгария подсела к Элеоноре, поделиться впечатлениями о гостеприимстве короля Танкреда, а Казаков наконец-то получил возможность нормально поесть. Торжественные церемонии благополучно остались в прошлом, а посему новый оруженосец сэра Мишеля безо всякого смущения прихватил с королевского стола копчёного цыплёнка, немного зелени и тушёных овощей, после чего уселся на специально поставленные за креслами венценосцев невысокие сиденьица и заработал челюстями, отправляя обглоданные косточки в кошачью клетку. Удивительная египетская скотинка, перешедшая в собственность наваррской принцессы, принимала подношения с благосклонностью и величием особы, приближённой к трону.
— За хвост бы тебя потягать, чтоб не воображала, — сквозь набитый рот обратился Казаков к кошке, но та лишь лениво зевнула и, задрав ногу, принялась вылизывать розовый зад.
Крайне недовольный разговором с матерью Ричард Львиное Сердце отрешённо фланировал по залу, небрежно кивая пытавшимся
Уже вовсю разгуливали пущенные неизвестно кем слухи. Будто бы верный спутник Беренгарии — её сводный брат, незаконный сын короля Санчо, или, ещё чище, вдохновенный влюблённый, который завтра вызовет Ричарда на поединок ради обладания сердцем благородной девицы… Впрочем, подобные сентенции более относились не к реальной жизни, а к сюжетам «Песни о Роланде», но как же занятно было наблюдать столь бросающуюся в глаза привязанность госпожи Беренгарии к таинственному молодому человеку, даже имени которого никто не знал!
— По-моему, наш приятель влип, — сообщил Гунтер сэру Мишелю, выслушав очередную невероятную историю о наваррке и её паладине. — Тебе не кажется, что всё слишком показушно? Меньше чем за сутки Беренгария ну никак не могла в него влюбиться! Не в королевских это правилах. Да и влюбляться-то, честно говоря, не во что. Ричард куда привлекательнее.
— М-м-м… — глубоко и очень нетрезво кивнул рыцарь. — Не беспокойся. Элеонора знала, что делала. Не забивай себе голову всякой ерундой.
— Ерундой? — ахнул Гунтер. — И ты вот это называешь ерундой?
Изрядно опьяневший норманн не видел, как Беренгария, шествуя рядом с мессиром оруженосцем, приблизилась к большому, но тесному кольцу дворян, следивших за песенным состязанием. Собственно, оно заканчивалось несомненной победой Бертрана де Борна — он сумел вспомнить наибольшее количество баллад и исполнял их весьма прочувствованно, в то время как шевалье де Монброн более упирал на свой красивый голос и аффектацию.
Перед принцессой расступились, Бертран поклонился Беренгарии, низко опустив лицо, дабы скрыть ухмылку самого гадкого вида, а Робер де Монброн припал к ногам принцессы и поцеловал краешек её платья.
— Позвольте мне поучаствовать, — громко сказала Беренгария, иронично поглядывая на мессира де Борна. — Даже в отдалённой Наварре девиц учат играть на виоле. Правда, я сама отнюдь не сочиняю лэ, но помню многие чудесные песни…
— Ваше королевское высочество доставит всем собравшимся райское наслаждение своим отточенным умением, — пропел Бертран де Борн. Галантные слова из него вылетали, как болты из арбалета. Где-то справа маячил огорчённый Ричард, заинтересовавшийся речами будущей жены, способной принести ему сто пятьдесят тысяч безантов приданого. Самое время поухаживать, после эдаких-то новостей!
Кто-то из молодых приволок тяжёлый дубовый стульчик с бархатной подушечкой, Беренгария приняла виолу из рук блистательного де Борна, пробежалась пальчиками по светлым полупрозрачным струнам, и вдохновенно обвела взглядом поклонников божественного искусства.
— Это лэ сочинила сорок лет назад светлейшая королева Элеонора Аквитанская, — начала Беренгария. Принцесса говорила чистейшую правду — королева-мать во времена ветреной молодости частенько писала неплохие стихи, единственно, её песни не получили широкой известности. Истинный дар менестреля признавался только за мужчинами. — Я слышала, будто мадам Элеонора посвятила свою канцону нескольким близким ей людям, среди которых, как гласит легенда, имелся даже сарацин, султан Конийского княжества.