Весы правосудия
Шрифт:
— Да ведь это люди! — ахнул я. — Только зарытые вниз головой!
— Точно, востроглазый ты наш! — удовлетворенно крякнул лодочник. — Здесь карается грех церковной коррупции. Грешники вбиты в каменистую землю вниз головой. Жаль, отсюда не видно, но каждый последующий грешник забивает предыдущего еще глубже…
— Постой, — воскликнул я, — но о каком церковном грехе идет речь?
— Ха, — усмехнулся Харон, — есть одно необычное свойство Аида — пластичность. И по большей части вы, смертные, формируете её ландшафт и методы наказания за проступки. Каждый
— То есть, если я правильно понял, — переспросил я, — именно человеческое сознание ответственно за все здесь происходящее.
— Да, — со смехом ответил перевозчик, — стоит только большому количеству людей поверить в кипящую реку гноя и о том, что им придется в ней мучиться д скончания веков — пожалуйста, всё к вашим услугам!
— Значит, — решить я пролить небольшой свет на один спорный вопрос, — если я, допустим, не верю во всю эту лабуду, то…
— Э нет, батенька! — угадав ход моей мысли, воскликнул Харон. — Извольте подчиняться! Даже если ты ни во что не веришь — тебя все равно будут судить. Это работа Анубиса и его помощников.
— Интересные плоды приносит манипулирование массовым сознанием, — задумался я. — Нужно будет поработать над этим, когда вернемся…
— Хех, думаешь, ты первый? — ощерился Харон. — Боги на протяжении тысячелетий формировали Аид под свои нужды. Манипулирование сознанием — основополагающая дисциплина божественного статуса. Запомни на будущее, внучок! Вдруг пригодится?
За увлекательной беседой мы не заметили, как добрались до моста, пролегающего над четвертой щелью.
— Вот одно из самых интереснейших мест в Аиде — здесь содержатся колдуны, волшебники всех мастей, прорицатели…
— Неужели настоящие волшебники? — засомневался я.
— Самые настоящие, мой друг, — развеял мои сомнения лодочник.
— Менее удачливые конкуренты? — предположил я, вспомнив батюшку Феофана и его отдел.
— Теоретически возможные соперники! — поправил перевозчик. — Тех, кто мог составить реальную конкуренцию божественному правлению, всегда закрывали в Тартаре. Но магов такого уровня не так-то просто уничтожить! Даже полное развоплощение — не выход. Просто ты никогда не будешь уверен, что потерявший телесную оболочку маг, не найдет какой-нибудь способ вернуть её обратно. Да, обратите внимание — головы колдунов свернуты назад, — вновь вспомнил про несчастных мучеников Харон, — чтобы, значит, не видеть им светлого будущего.
Пройдя четвертую щель, Харон сошел с мостика.
— Дальше мосты разрушены, — пояснил он. Пройдем немного вдоль пятой щели до следующего моста.
— А здесь кто? — заглянув в ров, наполненный булькающей тягучей жидкостью, спросил я. — Пахнет вроде приятно.
— Это кипящая смола, — любезно пояснил лодочник. — Здесь варятся взяточники.
На перекитах вдоль пятой щели стояли все те же волосатые создания, только вооруженные вместо бичей длинными заостренными баграми. Когда из кипящей смолы выныривал какой-нибудь несчастный, урод-надсмотрщик при помощи острого багра загонял его обратно в обжигающую жидкость. Когда
— Кто такие? Посторонним вход строго воспрещен!
— А ты чего это тут раскомандовался? — набросился на него лодочник. — Как обращаешься к старшим, скотина! Тебя тут для чего поставили? Чтобы дурацкие вопросы задавать? Или работать? Вон гляди, у тебя уже трое от наказания отлынивают! Распустили вас, ох распустили…
— О! — воскликнул бес, падая перед лодочником на колени. — Нас почтил своим присутствием вечно старый Харон!
Бесы по обоим берегам щели тоже преклонили колени.
— Прости нас, старейший…
— Ладно, чего уж там, прощаю, — польщено улыбнулся лодочник. — Но помните, я ходил по этим местам, когда вас еще и в помине не было. Щелей ваших, долбанных, не было. Я помню времена, когда Коцит еще не замерз, салаги! — Харон презрительно сплюнул под ноги. — Ладно, встаньте, — любезно разрешил он бесам. — По какому мосту мы доберемся до колодца? Только не вздумай врать — я тебя достану…
— Следующий мост цел, — залебезил бес, — по нему прямо до колодца доберетесь.
— Иди, работай! — словно аристократ нерадивому слуге приказал Харон. — А вы чего встали? Топайте за мной!
— А чего это они все? — удивленно спросил я.
— Я сын Эреба, — ответил Харон. — Я помню бушевавший здесь Хаос. — Я помню этот мир, каким он был тысячи лет назад, я видел, как он менялся, даже принимал в этом непосредственное участие. Я для них — ходячая легенда. Я пережил правление Урана, Кроноса, Зевса, и, дай Единый, переживу и нынешнее!
— Ты не так прост, как кажешься, старик! — воскликнул я.
— А ты это до сих пор не понял? — удивился лодочник. — Ладно, забыли!
По мосту, указанному бесом, мы преодолели пятый ров, и вскоре подошли к шестому.
— Вот здесь влачат свое жалкое существование лицемеры и фарисеи, — указал перевозчик.
В ярких, позолоченных одеждах в глубине рва, едва передвигая ноги, двигалась вереница людей. Когда один из них запинался и падал, вся шеренга лицемеров, словно доминошки поставленные на ребро, сыпались на каменистое дно рва.
— Их одежды — свинец, — пояснил лодочник. — Если кто-то не найдет в себе сил подняться, ему придется терпеть груз идущих по нему собратьев по несчастью. А вот в этой щели, — когда путешественники добрались до седьмого рва, продолжил свой рассказ Харон, — воры.
— Да, — так же коротко ответил лодочник.
Я с интересом рассматривал обитателей седьмого рва, которых беспощадно жалили ядовитые змеи. Один раз мне даже показалось, что я заметил знакомое лицо. Но, показавшийся знакомым человек, вдруг вспыхнул ярким пламенем и рассыпался пеплом. Я вопросительно посмотрел на лодочника.
— Они сгорают, словно птица феникс, и возрождаются из пепла, чтобы вновь мучиться…
Восьмая щель была наполнена движущимися огнями, и по ее берегам не стояли бесы. Огни хаотически метались из стороны в сторону, освещая каменистые стены рва.