Весы
Шрифт:
– Для чего?
– Не знаю, для чего! – неохотно отозвалась она. – Ты человек суровый, принципиальный, ради дела готов передвигать людей как шахматные фигуры… По-видимому, он тебе действительно нужен, раз ты так за него держишься… Тебя ведь в первую очередь интересует работа, так что не удивляйся, что друзей у тебя немного. Никто не любит людей принципиальных, даже те, кто стоит наверху. Всем нужны люди преданные.
Я слушал ее с интересом, не только из-за себя самого, но и из-за нее. Мне казалось, что она рассуждает совсем по-мужски, это были размышления человека с характером и собственными позициями, на которого нелегко
– Как ты считаешь, он мне предан?
– Этого я не сказала, – сухо ответила Лидия. – В конце концов каждому умному человеку нужно зеркало, в котором он мог бы видеть себя… Христофор интеллигентен…
– А где он сейчас?
– В Тунисе. Или в Риме, не знаю точно. Я только слышала, что у вашего управления какие-то неприятности в Тунисе.
– А он знает, что со мной случилось?
– Наверное, знает. Христофор постоянно держит связь с Софией, советуется…
Я замолчал. По моей простой и непредубежденной логике, какой ее считал и доктор Топалов, во всей этой истории было нечто странное или неправильное. Мой раб, или, как выразилась Лидия, моя тень, – и до сих пор не проявил интереса к моей судьбе! Это казалось мне непонятным. Он должен был по меньшей мере написать мне, поздравить со счастливым исходом. Мог бы даже сократить командировку и приехать пораньше, чтобы повидаться со мной. А так – что мне думать? Или Лидия ошибается в своих оценках, или он потерял интерес к моей особе, потому что я уже вряд ли вернусь на свой пост…
Мы выехали на широкую и скудную самоковскую равнину. Но я, погруженный в свои мысли, этого не замечал. Я только смутно видел белые зубчатые вершины Рилы – как купола, висящие в небе. Мне казалось, что я могу пройти прямо под ними – так неотличимо сливалась синева предгорья с синевой неба. Пройти и попасть в другой мир, исчезнуть в нем, в иной спирали времени, в иных озарениях.
Как и получилось!
… Вокруг струится синеватый свет, в котором сверкают маленькие капельки, будто искры заходящего солнца. Узкая асфальтовая полоса шоссе убыстрение летит навстречу, она светлая и рваная по краям. Низкие кривые деревья с широкими листьями, желтый тростник, сильный и резкий запах моря, которого не видно, но которое ощущаешь как собственное дыхание^ Из-за деревьев и тростника выглядывают острые макушки палаток – синих и желтых, как море и тростник.
– О чем задумалась? – спрашиваю я.
Она не отвечает. Я смотрю на нее краешком глаза, бегло, потому что навстречу по узкому шоссе катит «зе-топ». Молодая женщина, очень красивая, желто-русые волосы небрежно падают на плечи. Пляжное платье, синее-пресинее с большим вырезом. Темный лак на ногтях. Лицо невеселое и задумчивое.
– Думаю о детях. Сама уехала, а их бросила одних, как цыганят.
– Раньше надо было думать, – говорю я. – А не сейчас… Мы уже скоро будем на месте.
– Не будь циничным! Мне ты этим не понравишься!
– Я и не стремлюсь нравиться. Особенно женщинам, которые рвут на себе волосы задним числом. Человек должен вовремя думать о том, что делает. И отвечать за свои дела.
– А ты готов отвечать за свои?
– Да, конечно. Если понадобится.
– Осторожно! – вскрикнула она…
… Это вскрикнула Лидия. Воздух был светлый, равнина пустая и голая, в небе висели белые купола вершин. А прямо на меня по прямому гладкому шоссе летел грузовик. Старый разбитый грузовик с зеленым кузовом, над которым поднимались клубы белой пыли. Наверное, он возил известку или что-нибудь в этом роде. Только теперь я заметил, что еду по его полотну. Не очень быстро, но по его полотну. Он как будто не замечал меня. Я спокойно взял правее, и грузовик как бешеный промчался мимо, обдав меня белой пылью.
– Что это ты? – спросила Лидия, и я увидел, как сильно она побледнела.
– Ничего, испытываю нервы.
– Мне даже показалось, что ты потерял сознание, – призналась она. – Глаза у тебя были совсем стеклянные.
Через полчаса мы уже сидели на террасе отеля в Боровце. На глубокой эллипсовидной террасе, похожей на палубу океанского парохода. Низкий белый парапет, перекрашенный недавно, судя по натекам краски на мозаичном бетоне. Навели желтых и синих полосочек, черт бы их побрал! Белые вершины Рилы куда-то исчезли, вместо них к поляне опускался склон горы, как щетинистый бок спящего зверя. Старый сосновый лес, очень старый. Густой, насыщенный запах смолы щекотал ноздри. Я чувствовал себя здесь неуютно, меня что-то раздражало. Наверное, плоское жестяное озерцо паркинга с разноцветными спинками машин – желтых, синих, оранжевых; только моя, слава богу, была цвета слоновой кости.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил я.
– А ты?
– Мне нельзя, я за рулем.
– Тогда что ты мне предложишь?
– Бокал белого французского вермута со льдом, пошутил я.
Вскоре явился официант. Красный смокинг, черная «бабочка», а скуластая самоковская физиономия небрита по меньшей мере дня три. Белого французского вермута, конечно, не было, зато был красный итальянский. Слегка согретый красный вермут безо льда и без лимона. Когда Лидия выпила третью рюмку, я спросил:
– Ты знаешь такую молодую женщину, с прямыми светлыми волосами. Довольно красивую. Кто она?
– Это Зденка, наверное, – с отвращением заявила Лидия.
– Кто эта Зденка?
– Она была твоей любовницей… Лет пять – шесть назад…
– Расскажи, – попросил я.
– Это уже наглость, не в твоем стиле, – грубо ответила она.
Взгляд у нее был совершенно безучастный, почти мертвый. Наверное, он всегда становился таким, стоило ей выпить.
– Лидия, я тебя прошу, пойми меня. Пусть даже это наглость. Но я сейчас борюсь за каждую капельку памяти. Расскажи мне что-нибудь об этой женщине.
– Что там рассказывать, была твоей любовницей одно лето. Ты сбежал вместе с ней в самый Ахтополь, не стыдясь ни меня, ни ее троих детей. А старшему было лет десять.
– Серьезно? Сколько же ей было лет?
– Около тридцати. Что ты хочешь от чешки, они же не думают, когда рожают.
– Но она говорила по-болгарски.
– Да, она родилась и выросла в Болгарии… и очень рано вышла замуж за чеха… то ли артиста, то ли писателя… Ты по ней прямо с ума сходил. Но как бы там ни было, отделался ты легко: она вернулась к мужу.
И Лидия нервно опрокинула рюмку, которая и так была совершенно пуста.
– Лидия, это не все, – сказал я.
– Конечно, не все! – отозвалась она раздраженно. – Потом Зденка вернулась в Прагу и развелась с мужем. А ведь, в сущности, была очень неплохая девчонка, добрая и простодушная, хотя и до нелепости красивая. Конечно, интеллекта у нее не хватало, вот и осталась на бобах. Ей ты тоже сломал жизнь, как… – она посмотрела на меня своими мертвыми глазами и резко сказала, – раз ты такой наглый, закажи мне еще вермута!