Весы
Шрифт:
«Таймс-Пикайюн» была набита россказнями о правозащитной программе Дж. Ф.К. Кого-кого, а Кеннеди сфотографировать можно. Для этого Кеннеди и нужен. От человека с секретами всегда исходит сияние.
Мы профукали Восточную Европу. Мы профукали Китай. Мы профукали Кубу, всего в девяноста милях от нашего берега. Мы вот-вот профукаем Юго-Восточную Азию. Дальше пойдет белая Америка. Мы отдадим все негритосам. Во всех этих маршах и демонстрациях против дискриминации Гай не выносил одного. Когда проклятые белые принимаются
Он подозвал бармена:
– Ты знаешь, что Кеннеди повсюду возит с собой десять или пятнадцать человек, похожих на него как две капли воды? Знаешь?
– Нет.
– Ни разу не слышал?
– Ни разу не слышал, что возит.
– Возит, – сказал Банистер.
– Таких же, как он?
– Их что-то около пятнадцати. Куда ни поедет, они вместе с ним. Они, блядь, всегда на стреме. Знаешь, зачем? Чтобы отвлекать внимание. Потому что он знает, что многие из-за него сбрендили.
Банистер – ровесник века, двадцать лет работал в Бюро; был большой шишкой в местной полиции, пока не выстрелил из пистолета в потолок одного туристического бара.
Он допил виски и собрался уходить.
Враг народа номер один. Душная июльская ночь. Мы разделались с ним в переулке у «Биографа».
Контора его располагалась в двух шагах от бара, но он не хотел заходить с Кэмп-стрит, потому что именно там его будут поджидать, чтобы уничтожить, рано или поздно, днем или ночью, когда придет время. Он зашел через боковой вход с улицы Лафайет и тяжело поднялся по лестнице на второй этаж.
Дельфина сидела за своим рабочим столом в приемной. Она улыбнулась ему ханжеской улыбочкой, означавшей, что она догадывается: он пил. С такой любовницей никакая жена не нужна.
– Ты кое-что обязательно должен узнать, – сказала она.
– Скорее всего, я и так знаю.
– Нет, об этом не знаешь.
Он сел на виниловый диванчик, который, по мнению Ферри, распространяет раковую заразу, неторопливо вытряхнул сигарету из пачки и закурил. Зажигалка «Зиппо», которую он пронес через всю войну, до сих пор исправно работала, выбрасывая шипящий язычок пламени.
– Насчет этого Леона этажом выше, как бишь его, который работает в свободной комнате.
– Освальд.
– Я поднялась туда после обеда, искала папки – они словно встали и ушли. В кабинете никого не было. Только стопки рекламных листовок на столе. Знаешь, что в них? «Руки прочь от Кубы». «Справедливость для Кубы». Эта прокастровская пропаганда лежит на столе прямо у нас над головой.
Гай Банистер повертел сигарету в руке.
– Ну и что дальше? – В его глазах светилась усмешка.
– Я не шучу, Гай. В этом кабинетике лежит подрывное чтиво.
– Ты, главное, проследи, чтобы эта рекламка не встала и не пришла сюда. Я не хочу, чтобы она оказалась
– То есть ты об этом знал.
– Мы просто посмотрим, как оно подействует.
– Так что же ты знаешь о нем!
– Лично я – не то чтобы много. В основном он работает с Ферри. Ферри поручился за него. Это проект Дэвида Ферри.
– Хотела бы я знать, к чему это, – сказала Дельфина.
Банистер улыбнулся и встал. Ткнул сигарету в пепельницу. Затем подошел к Дельфине сзади и принялся массировать плечи и шею. На столе лежал недавний выпуск «В цель», бюллетеня «Минитменов». Его внимание привлекла фраза, напечатанная курсивом: «Даже сейчас ваша шея находится в перекрестье оптического прицела». Что-то витает в воздухе. Некая сила, которую разные люди ощущают в один и тот же исторический момент. Ее можно почувствовать кожей, кончиками пальцев.
– Что насчет парня, который звонил сегодня утром? – спросила Дельфина. – Он будто бы говорил издалека – во всех смыслах.
– Ты выслала ему пятьдесят долларов?
– Все, как ты сказал.
– Это один из людей Мэкки. Мне он не знаком. Я сказал ему, как связаться с Ти-Джеем.
Она прикоснулась к волосам, глядя в дымчатое стекло входной двери.
– Увижусь ли я с моим агентом сегодня вечером?
Он потянулся за сигаретой через ее плечо.
– Прежде чем уйдешь, заведи папку, – сказал он. – «Справедливость для Кубы». Пусть она будет в славной розовой обложке.
– И что туда класть?
– Дельфина, главное – завести папку, а наполнить ее содержимым – дело времени. Материал будет: заметки, списки, фотографии, слухи. Мелочи и сплетни, которые молчат, пока кто-то не начинает их собирать. Все они ждут, когда ты заведешь папку.
Этим холодным утром Уэйн Элко, безработный чистильщик бассейнов, сидел на длинной скамье в зале ожидания вокзала Юнион в Денвере.
Ему пришло в голову, что уже бог знает сколько времени он постоянно то уезжает, то приезжает. Никогда не сидит на месте – да и нет для него места. Он ни здесь, ни там. Прямо философский вопрос.
Рядом на скамейке лежал рюкзак цвета хаки и допотопная хозяйственная сумка из какого-то супермаркета «Эй-энд-Пи» на Побережье. Вся материальная составляющая его жизни умещалась в этих двух старых торбах.
Он был человеком «рисковым». Это словцо с настоящего фронтира, ему уже сто лет. За двадцать долларов он мог подкрутить вам одометр на двадцать тысяч миль. Дело пятнадцати минут. А за сотню долларов – установить пластиковую бомбу и отправить машину в автомобильный рай, если того требовала ваша страховка. Правда, это он мог сделать и бесплатно. Из чистого научного интереса.