Ветер и искры. Тетралогия
Шрифт:
Он надулся. Помолчал, просчитывая игру, передвинул черную фишку назад на два поля и выставил вперед три красных, смешав этим все мои коварные планы. Я выругался сквозь зубы, думая, как восстановить пошатнувшееся положение.
— То есть ты считаешь себя хорошим парнем? — Целитель продолжил меня донимать.
— Ты плохо слушаешь, — с бесконечным терпением ответил я. — Тебе сказали, что я не святой сподвижник Мелота. Я такой, какой есть. Ни больше и ни меньше. Но мразью и мерзавцем себя не считаю. Извини. Есть работа, а есть я. И это совершенно разные вещи.
— Когда Серый не на охоте, он — чистая душа, — съязвил Шен.
Я ответил ему только после того, как мы завершили партию и я проиграл в шестой раз подряд:
— Когда мы месили кровь в Сандоне, у нас в отряде
— Еще партию?
— Пожалуй.
На этот раз я поступил хитрее. Почти без боя отдал ему первые три линии на доске и часть черных фишек, совершил перестановку красных в тылу, отвлек белыми и стремительным ударом прошел через все поле, довершив разгром безжалостным пожиранием его замешкавшихся сил.
— Ловко, — одобрил он. — Так почему все-таки гийян?
Я вздохнул. Упрямый баран.
— Я с луком на «ты» с самого детства. Впервые убил, когда мне стукнуло одиннадцать. Позволь умолчать о причинах, иначе решишь, что я оправдываюсь. Тот парень подох в канаве с моей стрелой в шее, и туда ему и дорога. А я через некоторое количество лет оказался там, где кипела война. И торчал у Сандона, пока Высокородным не запихали мирный договор в глотку. «Стрелки Майбурга», «Красные стрелы», как нас называл Дом Тумана. А Дом Бабочки нарек «Призраками». За службу, как и все солдаты Империи, мы получали хорошие деньги. Гораздо большие, чем многие другие вояки. Если хочешь знать, мы зарабатывали сорены тем, что входили в страну дубов и грабов и убивали остроухих. Лишали их возможности прийти к нам и устроить кровавую резню в деревнях. Это продолжалось год за годом. Схватки, засады, рейды, отступления и вновь бои. Большая часть моей жизни прошла в проклятых лесах, где я с луком в руках искал Высокородных для того, чтобы отправить их в Бездну.
— Тебе нравилось?
— Воевать? Да. Какое-то время. Но я достаточно быстро устал от крови и смертей.
— И все-таки остался.
— Ты когда-нибудь видел деревушку, которую посетили рыжие ублюдки из Дома Бабочки? Поверь, картина совершенно неаппетитная. Подобное зрелище либо ломает, либо начинаешь воевать с гораздо большим усердием, чем раньше. На счастье или на беду, у меня был как раз второй случай. Я стал делать работу не просто хорошо, а прекрасно. Из лучших стрелков, в число которых входил и я, собрали отряд. Нас было четверо, и мы успели неплохо узнать Сандон. Уходили парами, но чаще поодиночке. Без всякой поддержки рубак. Затем, если везло, находили какую-нибудь Высокородную шишку, выпускали из нее душу и сматывались. Сорок из Высших семей за два года — если подумать, совсем неплохой результат. Мы заставили тех, кто считал людей не более чем овощами, относиться к нам с уважением. Оказалось, что эльфы ценят лишь тех, кто бьет их по зубам.
— Ты гордишься этой работой?
— Скажем так — я не испытываю никакого стыда от того, что сделал. Готов с радостью торговать с йе-арре, сколь бы переменчивыми они ни были. Ничего не имею против блазгов — это мудрое племя, и они всегда поддерживали людей. Даже с радостью спляшу с ниритами их варварский танец теней, но Высокородные… Я ненавижу их всем сердцем. Они — выродки, которых следует уничтожить, пока они не собрались с силами и не уничтожили нас. Но вряд ли то, что я испытываю, можно назвать гордостью. Просто не хочу, чтобы мои дети жили под гнетом Высоких Домов. Думаю, мои товарищи, если б они были живы, сказали бы тебе то же самое.
— Они погибли?
— Да. Троих из четверых остроухим удалось поймать. Остался только один. Серый.
— И он пережил войну.
— Понимаешь, Шен. Иногда война не заканчивается никогда. Особенно если это касается Высокородных. Мы подарили тварям десять лет мира. Десять бесценных лет на то, чтобы они пришли в себя после поражения на Гемской дуге. Император совершил глупость, подписав с дельбе Васкэ мирный договор. Остроухих надо было уничтожить в тот год, когда они приползли к нам на коленях, моля о пощаде и мире, которого мы добивались от них больше трех веков. Ты же знаешь, чем все закончилось. Благодаря эльфам Перешейки Лины оставлены, а те, кто поселился в Необжитых землях, оказались в ловушке. Сейчас, впрочем, как и всегда, Высокородные не на нашей стороне. Так что я пережил не войну, а всего лишь затянувшееся перемирие.
— Хорошо, пускай перемирие, — легко согласился он. — Но ты-то в течение десяти лет продолжал убивать. Людей.
— Глупости. В гильдии я был меньше двух лет. Все остальное время мы с Лаэн жили тихо и мирно.
— Два года достаточный срок для того, чтобы пришить многих.
— За мной по контрактам от Молса восемь душ. Девять, если считать Ходящую.
Шен вылупился на меня в немом изумлении.
— Что? Ожидал большего? — усмехнулся я. — Прости. Не оправдал твоих надежд. Но я интересовался только сложными заказами. На очень серьезных и опасных людей. Столь серьезных, что соренов всегда хватало. Так что «мирных» смертей на моем счету не так много, как ты рассчитывал.
Он смутился, затем яростно сверкнул глазами:
— Это тебя нисколько не оправдывает!
Наивная вера Шена в свои слова была просто смешна. И я мог бы попытаться убедить его в этом. Взять, к примеру, мой четвертый заказ.
Благородный. Из опоры трона императора. Большой человек. И опасный. Опасный настолько, что, судя по слухам, даже столичные ребята за него не взялись. У него было все. Удача. Ум. Деньги. Женщины. Власть. Но последней ему показалось мало. И он решил стать Наместником. Похвальное желание, надо сказать. Вот только нынешний Наместник не собирался уступать свое место. Поэтому Благородный Шагор задумал устроить маленький мятеж. Не знаю, на что он рассчитывал. Возможно, счел, что император до последнего момента не узнает о его планах, подобные случаи в истории имелись. А может, все было спланировано еще в Корунне. Не им, а теми, кто летает повыше. В общем, весь север стоял за него. А весь юг — за нынешнего Наместника. Если бы началась драка, то ее услышали бы даже в Счастливых садах, потому что тихо и по своему желанию Наместники уходят редко. В провинции вспыхнула бы самая настоящая гражданская война. Во всяком случае, до тех пор, пока регулярные имперские войска не решили ее в пользу сильнейшего. Но к тому времени многие простые души отправились бы в Бездну.
Шагора охраняли отлично — не подобраться. Но мы с Лаской взялись за дело. И сделали все хорошо. Не подкопаешься. Молс был нами очень доволен. Вот и думай, что лучше. Одна жизнь за тысячу или тысяча за одну — чтобы Шен считал, что все «по-честному». Благородный хотел крови — он ее получил. А что очередной имперский полководец не приобрел перевязь через плечо за усмирение мятежа и на улицах не устроили новый парад — по мне, невелика потеря.
Но я не стал этого говорить. Ни к чему.
— Не спорю. Я тебе не нравлюсь? Мне на это плевать, парень. На всех плевать, кроме Лаэн. Я живу только ради нее. До всех остальных мне нет никакого дела, впрочем, как и им до меня. Не чувствую себя обязанным расшибать ради них лоб. Для меня есть только Ласка. Остальные пусть катятся в Бездну.
— Мерзкая позиция. Когда будешь подыхать, никто не протянет тебе руку.
— Гийяны вообще мерзкие люди, малыш. А насчет протянутой руки — я не тешу себя глупыми надеждами.
— Вам всю жизнь придется расплачиваться за свои преступления. Где бы вы ни были. Так случилось с тобой и Лаэн, когда вас поймала Башня. Так будет и с другими. Прошлое — мстительная штука. Оно достанет даже из Бездны. А жить в постоянном страхе, что сейчас кто-то придет за твоей головой, что тебя опознают стражники на улице, что ночью вновь явятся кошмары… Я бы такого себе не пожелал. Тебе никуда не деться.