Ветер моих фантазий
Шрифт:
Головой встряхнула — и наваждение исчезло. Или его рассеял сердитый взгляд Леры?.. Которой, впрочем, наблюдательный Акира протянул свою бутылку кваса, нераскрытую. Она взяла, расцвела улыбкой. Хотя квас в общем-то терпеть не могла. А мы с Виталием, любившие, шутили, впрочем, всегда, что нам же достанется больше. Лерунчик и Виталий. Нет, все как обычно. Родной город и два моих ненаглядных друга-чудика.
Потом мы дальше пошли. И прохладный утренний воздух ободрил меня и мою неуемную голову с излишне буйной фантазией. Но, впрочем, если она родит шедевр, хоть когда-нибудь, то я, собственно, не возражаю.
Толпа в восемь русских парней выросла перед нами внезапно. В драных джинсах все поголовно. Ой, все поколенно. Футболки видны в рубашках расстегнутых. Двое, впрочем, в кепках, а остальные — без. У одного серьга-кольцо в правом ухе, другой, который в кепке рыжей — без переднего зуба.
— Китайцы! — сказал беззубый в кепке радостно.
— Узкоглазые! — сморщился другой в кепке.
Мы растерянно смотрели на них. Они — мрачно на нас. А тот, крайний, с издевками.
— Это… Привет злой русский девушка Кристина? — жизнерадостно улыбнувшись, спросил вдруг Ки Ра.
Парни недоуменно переглянулись.
— У, тварь! — прошипел один из них, прыщавый, тощий и высокий, — Девок им не хватает!
— Генофонд славянский портят, гады, — проворчал другой, низкий самый и щуплый.
Толстяк и широкоплечий задумчиво потерли ладонями правых рук по кулакам левых. Эдак синхронно потерли. Мне эта слаженность движений у парней, стоящих не рядом, не понравилась. Будто отрепетированные движения.
Виталий, впрочем, попытался выкрутиться из цепких хваток взоров и дерзких слов молодых славянофилов. Или… э… нацистов?..
— Да ладно вам! Люди тысячелетиями существуют.
— Че? — вскинул бровь парень без зуба.
— Да народы-то постоянно переселяются. Люди путешествуют, сбегают из-за обстоятельств. Вон, Монгольское иго было, — Виталий беззлобно улыбнулся, — Крови-то в нас много-то разной понамешено. И вот я только про деда с бабкой… — под мрачным взором парня в синей кепке мой друг торопливо исправился, — Вот про бабушкиных родителей уже ничего не знаю. А вот откуда мне знать, чего там было, вообще несколько веков назад?..
— Заткнулся бы, предатель, — проворчал синекепочный, — Ходит тут с узкоглазыми!
И у меня возникло нехорошее ощущение, что поржать над нами или нашими спутниками — это не главная их цель. Блин, их восемь, а нас — пять. И две девчонки. Причем, двое из наших парней, невысокие и худые, азиаты потому что. Среди той стремной компашки есть парни помассивнее, аж пятеро. Хорошо, хотя бы Ки Ра у нас драться умеет. Судя по тому, как Кристининому ухажеру руку скрутил.
— А у тебя вообще глаза карие, — не удержался наш Лий, — Это явно не признак священной арийской расы.
Этого наглым парням хватило. Они взревели, аки быки, которых хлестнули красной тряпкой по затылку или рогам — и вперед бросились. Вскрикнула Лера. Замахнулся Виталий, ее заслонивший. А дальше мне обзор кореец заслонил, резко выбросив правую ногу в бок, высоко так подняв. Прямо в челюсть парню в синей кепке.
Ки Ра в считанные секунды расшвырял по тротуару и пустой дороге сразу троих, самых хлипких. С синекепочником, поднявшимся после первого сильного удара, схватился надолго. Тот молотил кулаками, сердито, резко. Мой защитник, преимущественно уклонялся, маячил между ним и мной. Блин… а он гибкий! И не посмотришь, что невысокий и худой. В тонких руках и ногах силища немалая…
Ойкнув, отскочила в сторону. Кулак синекепочного придурка пролетел в волоске от моего лица. Но вот в боку, вроде зажившем, скрутило от боли. Застонав, согнулась.
Ки Ра метнулся между нападавшим и мной, взволнованно смотря на меня, а ногой пнул назад. Прицельно. Русский охнул, сгибаясь, закрывая ладонями зашибленное место между ног.
— Ты в порядок? — Ки Ра взволнованно сжал мои плечи.
А сзади к нам подступал жирдяй, от отступивших вбок Виталика и Лерки. Мой древний приятель хаотично пытался дотянуться до двух соперников кулаками или ногами, а визжащая подруженция норовила огреть кого-нибудь из них сумочкой, которую раскручивала над головой, словно амазонка оружие. Вот, щелкнул замочек — и содержимое рассыпалось. Ой…
Но жирдяй по затылку моему защитнику так и не вмазал, получив мощный удар ребром ладони от японца. Сердитый Акира бил прицельно и твердо. Но, кажется, и жирдяй ходил на восточные единоборства. Нет, не долго. Похудеть не успел. Да и невысокий худой японец свалил его очень быстро. Взволнованно посмотрел на нас. Ки Ра, заметивший, радостно послал ему воздушный поцелуй. В следующий миг японец вовремя обернулся — и сшиб худого и высокого.
С шипением парень в синей кепке достал складной нож. Хищно блеснуло лезвие. Да и прочие… вон, даже те трое, притворяющиеся на асфальте полудохлыми, подскочили, доставая ножи и обнажая лезвия. Утренняя улица, как назло сейчас была безлюдной. Или малочисленные прохожие резво разбежались, завидев драку. Вот блин! Ааа!!!
Ки Ра резко рванул меня к себе, пинком ноги вышиб нож из руки синекепочного.
Тот…
Мы на мгновение застыли, увидев пистолет. Вот влипли!
— Не уйдешь, узкоглазый, — прищурился нацист.
Да и… тот, в рыжей кепке, тоже достал пистолет из кармана массивных джинс.
— Ксо! — прошипел Акира.
— Да е нааа! — отозвался Ки Ра.
Японец посмотрел на него потрясенно.
В следующий миг Ки Ра сшиб его с ног, ударив по щиколотке. Пуля врезалась в стену за головой Акира. Застыл в ужасе Виталий, поняв, что мы намного слабее противников. Застыла Лера. Жирдяй поднявшийся радостно помаду раздавил, вывалившуюся из открывшейся сумки — красное пятно выползло из-под его подошвы, жалкое, кровавое. Будто намекающее, что таких сейчас будет много.
Охнула моя подруга.
— Шалава! — с ненавистью прошипел жирный, — Подстилка!
Отчаянно взвопила старушка вдалеке. Бандит в рыжей кепке многозначительно направил на нее пистолет. Она, забыв о выроненной палке, рванулась, ковыляя, подальше. Он, мрачно скривившись, потянул курок. Убить хочет?!
Глава 10.2
Трагедию предотвратил Ки Ра, взвившийся с места, как сорванная пружина. Молча пробежал несколько шагов, подпрыгнул. И размазал жестокого парня по асфальту. Тот выронил пистолет, но, впрочем, превозмогая боль, потянулся к своему оружию.