Ветер над яром (сборник)
Шрифт:
— У каждого из нас есть совесть, — тихо сказал Льюин, — разве нужно что-то еще?
— Совесть — ненадежная гарантия. Мы должны быть уверены. Не нужно оставлять никаких шансов. Тот, кто проговорится, умрет. Способ выберут оставшиеся, а выполнение приговора в наши дни не так уж сложно.
— Вы сами этим займетесь? — буркнул Пановски. — Господи, до чего мы докатились…
— Не сам, — спокойно парировал Рейндерс. — Но найти людей, если есть деньги, проблемой не является.
— И оказаться в их лапах, —
— А ведь мы и так… — тоскливо сказал Сточерз. — В общем, я согласен. Впрочем, все это игра. Уверен, что до крайностей не дойдет. Мы слишком хорошо знаем друг друга и понимаем ответственность.
— Я тоже согласен, — кивнул Льюин.
— Присоединяюсь, — сказал Прескотт.
— Бред какой-то, — с отвращением проговорил Пановски. — Мы цивилизованные люди. Собрались, чтобы подумать, какая судьба ожидает человечество. Господи, целую Вселенную… И рассуждаем как мафиози.
— У вас есть иное предложение? — мягко спросил Сточерз.
Пановски посмотрел на него долгим взглядом, думая, казалось, о чем-то своем.
— Господь с вами, — вздохнул он. — Возможно, вы правы. Только… Я хотел бы посмотреть в глаза тому, кто начнет рассказывать… Просто посмотреть в глаза… Хорошо, я согласен. Все равно до этого не дойдет. Давайте лучше поговорим о деле.
О деле им пришлось говорить долго и еще не раз собираться вместе. Спорили. Появлялась идея новой проверки, они расходились, а спустя день или неделю собирались опять. Похоже, что Филипса с его службой они больше не интересовали.
Сценарии все более детализировались, варианты начали в значительной степени повторять друг друга. Если нужна была консультация специалистов, этим занимался Прескотт под предлогом того, что занят новым сюжетом. Он действительно опубликовал два романа, в которых и отдаленно не было ничего похожего на то будущее, которое, по мнению теперь уже всех членов Комитета, ожидало человечество.
Полный доклад подготовил Льюин в начале 2005 года. Собрались они на вилле Сточерза. Обычно Сточерз бывал здесь редко, наезжал на уик-энды, распоряжалась на вилле жена, она и выбрала в свое время этот довольно дорогой участок.
В тот вечер погода стояла отвратительная. Конец января, на дорогах мело. Холод, хотя и был не очень сильным, пробирал до костей. В холле Сточерз топил с утра.
— Наш комитет, — сказал Льюин, усмехаясь, — превратился в закрытый футурологический клуб.
— Да, — протянул Прескотт. — Честно говоря, господа, после того, как мы сегодня поставили все точки над “i”, я не думаю, что захочу увидеть кого-нибудь из вас в течение ближайшего года. Ужасно надоели ваши постные лица.
— Ваша физиономия не жизнерадостнее, — пожал плечами Рейндерс.
— Пожалуй, — согласился Сточерз, — нам действительно больше не следует встречаться в полном составе. О молчании мы договорились.
— Мафия оракулов, — скривился Пановски, будто проглотил горькую пилюлю. — Каста.
— Может, вы хотите устроить всемирный референдум на тему “Человечество как бомба замедленного действия”?
— Нет, Джо. Я только хочу знать, что мы станем делать, если кто-нибудь еще независимо от нас докопается… Что тогда?
— Мы должны внимательно следить за работами такого рода, — сказал Рейндерс.
— Видите ли, — прервал его Льюин, — не забывайте, что мы работали в рамках очень широкой государственной программы. Никакому частному лицу или даже группе этой работы не осилить. Вам известно, сколько средств было затрачено на “Лоусон”, сколько людей на нас работали.
— В прекрасном мире мы живем, — сказал Пановски. — В замечательном мире. В лучшем из миров. Который создан природой или богом, если он есть, только потому, что у Вселенной тоже, оказывается, есть инстинкт самосохранения.
— Что мы для Вселенной? — пробормотал Сточерз.
— Но полагается-то она на нас, — возразил Льюин. — Чтобы выжить самой, ей нужны мы. Пусть и в роли камикадзе. Это не возвышает нас в собственных глазах?
Пятеро смотрели друг на друга и молчали. Солнце зашло, в комнату вполз сумрак, выражения лиц трудно было разглядеть, но Сточерз не вставал, чтобы зажечь свет.
— Вы говорите так, Уолт, будто считаете ее разумной, — тихо сказал он.
Они почти не встречались, но пользовались услугами Роджерса и знали друг о друге многое. Льюин частенько заезжал к Сточерзу. Чаще всего поздно вечером, когда Маг уже ложилась. Уходил Уолт в час или два ночи, и Сточерзу казалось, что то, ради чего он приезжал, осталось невысказанным.
— Уолт, — спросил он как-то напрямик, — что вас мучит?
— Я боюсь, Джо, — сказал Льюин после долгого молчания. — Я все время боюсь. Это ведь, вы знаете, черта моего характера…
— Обратитесь к психоаналитику, — посоветовал Сточерз.
— Не могу, — усмехнулся Льюин. — Мне пришлось бы рассказать ему о вещах, знать которые ему не нужно. Да и мне после этого не сносить головы, верно?
Он протянул руку к переносному пульту и усилил звук. Сточерз беспокойно посмотрел на дверь в спальню — она была плотно закрыта. Льюин наклонился к генетику.
— Скажите, Джо, что может сделать бомба, которая знает, что неизбежно взорвется, но не хочет этого? Что она может чувствовать? И если она все время будет думать об этом и мучиться, она сойдет с ума. Но тогда она не сможет взорваться в срок, потому что для этого, кроме агрессивности, нужен еще и разум. Это выход, а?